– Семья, – произнесла Кари, указывая на одну из фотографий на стене.
– Да, – сказал Симон.
– Мать, по-моему, похожа на какую-то певицу или артистку?
Симон не ответил, он смотрел на другую фотографию. На ту, которой там не было. Точнее, на потемневший участок обоев, где раньше висела фотография. Он снова принюхался.
– Я отыскала учителя Сонни, – сказала Кари. – Он говорит, что Сонни подумывал о том, чтобы стать полицейским, как и его отец. Но он полностью изменился после смерти папы: у него начались проблемы в школе, он отгородился от людей, искал одиночества и занимался саморазрушением. Его мать тоже опустилась после самоубийства отца, она…
– Хелене, – произнес Симон.
– Что?
– Ее звали Хелене. Наглоталась снотворного.
Взгляд Симона скользил по помещению, пока не остановился на пыльной тумбочке. Кари продолжала говорить:
– Когда Сонни исполнилось восемнадцать, он сознался в двух убийствах, и его осудили.
По пыльной поверхности шла полоска.
– До этого момента полицейское расследование шло совершенно в другом направлении.
Симон сделал два быстрых шага к окну. Лучи вечернего солнца отражались от велосипеда, валявшегося у лестницы красного дома. Он посмотрел на улицу, по которой они приехали. Сейчас на ней никого не было.
– Не всегда все так, как кажется на первый взгляд, – сказал он.
– Что вы имеете в виду?
Симон закрыл глаза. Хватит ли у него сил? Еще раз? Он вздохнул:
– Все в полиции говорили, что Аб Лофтхус был кротом. Считалось, что шпионаж за деятельностью полиции закончился после его смерти: прекратились неудачные облавы, следствие перестало двигаться по неверному пути, свидетели и подозреваемые больше не исчезали в последнюю минуту. Они посчитали это доказательством своей правоты.
– Но?
Симон пожал плечами:
– Аб гордился своей работой и полицией как организацией. Он не стремился к богатству. Единственное, что его заботило, – это семья. Но нет никаких сомнений в том, что в полиции работал крот.
– И?
– И пусть кто-нибудь выяснит, кто был кротом.
Симон сделал глубокий вдох. Его прошиб пот. Тот самый запах. Здесь совсем недавно кто-то был.
– Кто, например?
– Как сказать. Кто-нибудь амбициозный, с юношеским задором.
Симон посмотрел на Кари. Вернее, через ее плечо. На дверцу шкафа.
Пот. Страх.
– Здесь никого нет, – громко произнес Симон. – Ладно. Пошли вниз.
Он остановился посреди лестницы и знаками велел Кари продолжать спуск. Сам же стал ждать, прислушиваясь и крепче сжимая рукоятку пистолета.
Тишина.
Потом он двинулся вслед за Кари.
Он вошел в кухню, отыскал ручку и стал писать на одной из клейких бумажек.
Кари кашлянула:
– А что Франк имел в виду, говоря, что вас поперли из Экокрима?
– Я бы предпочел не отвечать, – сказал Симон, оторвал бумажку и приклеил ее на дверцу холодильника.
– Это как-то связано с игроманией?
Симон строго посмотрел на нее и ушел.
Она прочитала записку.
Я знал твоего отца. Он был хорошим человеком, и, думаю, он то же самое сказал бы обо мне. Свяжись со мной, и я обещаю тебе безопасное и пристойное возвращение в тюрьму. Симон Кефас, тел. 550106573. [email protected]
Затем она поспешила вслед за ним.
Маркус Энгсет услышал, как завелся двигатель автомобиля, и наконец снова начал дышать. Он сидел на корточках среди свисающей с вешалок одежды, прижавшись спиной к задней стенке шкафа. Никогда за всю свою жизнь он так не боялся. Он чувствовал запах футболки, которая так пропиталась потом, что прилипла к телу. И все равно он получил своего рода наслаждение. Как в тот раз, когда летел вниз с десятиметровой вышки в бассейне в парке Фрогнер и думал, что самое страшное, что может произойти, – это то, что он умрет. И, несмотря ни на что, это не так уж страшно.
– Чем могу вам сегодня помочь, господин хороший? – спросил Тур Йонассон.
Его постоянный номер. Туру было двадцать лет, средний возраст его покупателей – двадцать пять лет, а изобретениям, продававшимся в магазине, пять лет. Поэтому архаичная форма приветствия звучала забавно. По мнению Тура Йонассона. Но вполне возможно, клиент не понял юмора. Трудно сказать, поскольку капюшон его свитера был натянут так низко, что лицо находилось в тени. Оттуда раздался голос:
– Мне нужен такой мобильный телефон, по которому нельзя определить, кто звонит.
Торговец наркотиками. Конечно. Только они спрашивают о таком.
– На этом айфоне есть функция «скрыть номер», – сказал юный продавец и достал из витрины маленького магазинчика белый телефон. – Тогда ваш номер не высветится на экране телефона человека, которому вы звоните.
Потенциальный покупатель переминался с ноги на ногу. Он подтянул ручку красной сумки повыше на плечо. Тур решил не спускать с него глаз, пока он не уберется подальше от магазина.
– Я говорю о таком телефоне, который можно купить без указания имени, – сказал парень. – Чтобы никто не смог выяснить, кому он принадлежит. Даже телефонная компания.
Или полиция, подумал Йонассон.
– Вы говорите об анонимных телефонах, где баланс пополняется с помощью наличных. О тех, какими пользуются в «Прослушке».
– Простите?
– «Прослушка». Телесериал. Наркополицейские не могут отследить владельцев телефонов.
Тур заметил, что его собеседник находится в замешательстве. О господи. Торговец наркотиками, который говорит «простите» и не смотрел «Прослушку».
– Так только в США бывает, в Норвегии это не работает. У нас с две тысячи пятого года для покупки любого телефона необходимо предъявить удостоверение личности. Номер должен быть на кого-нибудь зарегистрирован.
– На кого-нибудь?
– Да, на ваше имя. Или на одного из ваших родителей, если, к примеру, они покупают телефон.
– Хорошо, – сказал мужчина. – Дайте мне самый дешевый аппарат. И тариф, который пополняется наличными.
– Сию минуту, – сказал продавец, опустив «господин хороший», убрал на место айфон и вынул аппарат поменьше. – Это не самый дешевый, но у него есть выход в Сеть. Тысяча двести крон вместе с номером.
– Выход куда?