– В тылу тоже хватит работы. Тебе совсем необязательно отправляться на подвиги. Мы оба понимаем, как война отразится на нашем бизнесе. Одна голова хорошо, а две лучше, – вздохнул Уилл.
– Повторяю, найми женщин, они тоже захотят внести свою лепту. А я намерения не изменю.
Родди встал, собравшись уходить.
– Всего через час после объявления новостей? Обожди до завтра, решишь на свежую голову. Выпьешь еще?
– Нет, спасибо, и ждать до завтра нет нужды. Моя мать, Арчи и все остальные в Англии уже несколько лет живут в аду, а у нас до сих пор была тишь да гладь. Мне и так стыдно, что я зарабатываю кучу зеленых, и посылками тут не отделаешься. Теперь мы все варимся в общем котле. Пора оторвать задницу от стула и поскорее вступить в армию, пока меня и вправду не записали в старики. Я жил слишком беззаботно.
– Никогда не видел тебя таким взбудораженным. Что на тебя нашло? – спросил Уилл, озадаченно глядя на друга, словно открыл новую грань его натуры.
– Перл-Харбор, вот что. – Родди был вне себя от негодования. – Тот, кто посмел пойти на эту низость, получит сдачи втройне! Не желаю наблюдать за представлением из партера. Япошки еще не поняли, с кем связались. Мы – не легкая мишень, и докажем это!
В последующие недели Родди ни на миг не усомнился в правильности своего выбора. Он записался на призывном пункте, прошел медосмотр, после чего ему обрили голову и отправили в казарму, где он потел на длинных пробежках и проходил различные тесты на проверку способностей. Он словно опять очутился в частной школе, только теперь у него появилась цель. Он ни разу не пожалел, что стал солдатом, ведь точно так же поступили много лет назад его дядья. Это практически его фамильная обязанность – отомстить япошкам за кровавую резню, которую они устроили на Филиппинах и Гавайях. Сколько мирных жителей погибло под бомбежками… Родди казалось, что он лично должен восстановить справедливость. Однако когда ему выдали обычное обмундирование, а не облегченную форму для тропиков, он воспринял это как удар. Его отправляют в Европу, а не в Тихоокеанский регион. Родди выместит свой гнев на штурмовых отрядах Гитлера. В его планы это никак не входило, и все же им владела одна приятная мысль, которая, правда, одновременно вызывала чувство вины: если он высадится в Англии, то сможет еще раз увидеть родных.
Отец Фрэнк Бартолини сидел за партой и разглядывал через окно внутренний двор Гарвардского университета. Преподаватель вдалбливал им в головы, насколько важна служба военных священников на передовой. Капеллан заменяет солдатам отца и мать, он никогда не бросит своих чад. Военные священники – представители Господа на земле, олицетворяющие Его любовь, всегда готовые дать совет, прочесть молитву, утешить, а также сделать все для спасения раненых и умирающих. Любой ценой.
Фрэнку разрешили покинуть церковь Святого Роха в Нью-Джерси, чтобы вступить в службу военных священников всех вероисповеданий, откликнувшихся на призыв под знамена.
Он носит сан священника уже шесть лет, паства отца Фрэнка – община итальянских эмигрантов в церкви на Хантертон-стрит. Этот красивый храм-базилика – проект отца Умберто Донати, который осуществил свою мечту, полностью воспроизведя облик церкви родного города на севере Италии.
Теперь Фрэнк – младший лейтенант и подчиняется приказам старших по званию. Он изучает военное право и традиции, правила армейской дисциплины, осваивает снаряжение, учится работать в тесном сотрудничестве с другими капелланами. Их воспринимают как единый отряд, в котором каждый должен иметь представление о ритуалах прочих конфессий и даже провести службу, если понадобится. Он обязан знать иудейский седер, а священники-евреи – уметь читать молитвы по четкам и исповедовать.
Мысль о том, что он универсальный служитель церкви, который заботится о духовных нуждах людей различного вероисповедания, одновременно пугала и вдохновляла Фрэнка. Капелланы должны иметь и соответствующую физическую подготовку. Будучи довольно молодым священником, он не видел в этом проблемы, однако некоторым из его старших коллег длительные переходы, марш-броски и гимнастические упражнения давались тяжело.
Фрэнк ожидал распределения, гадая, куда его отправят. Как и многие другие, в то роковое декабрьское воскресенье он слышал сообщения по радио и сразу же задумался: не пойти ли ему добровольцем? Он посоветовался с отцом Донати, и тот однозначно одобрил его намерение.
– Ступай, сын мой. Священники на войне нужны. В окопах атеистов нет. Молодым солдатам понадобится твоя помощь: ты научишь их молиться.
Фрэнки гордился своей формой с эмблемой креста на воротничке. Родители подарили ему епитрахиль из пурпурного шелка, которую он может надевать во время полевой службы. Его радовало количество священников, изъявивших желание пойти на фронт, причем многие из них имели итальянские корни, как и он. До сих пор с трудом верилось, что Гитлеру удалось сделать Италию своей союзницей. В отличие от отца, Фрэнк не ощущал связи с этой страной, однако его фамилия говорила сама за себя, и, значит, он должен приложить еще больше усилий, чтобы доказать свою преданность.
Военная подготовка оказалась не легким делом, и Фрэнк порой сомневался, справится ли он, когда придет время. Хватит ли у него мужества выстоять на передовой во время артобстрела? Как он среагирует, увидев оторванные руки, ноги и головы – зрелище, пока знакомое только по фотографиям? Будут ли солдаты уважать его?
Фрэнк понимал, что по характеру отнюдь не «крепкий орешек», не то что его брат Джеки. У него даже не будет оружия. Впрочем, как сказал лектор, «мужество – это страх, прочитавший молитвы. Держитесь за веру, она проведет вас через все трудности».
Больше всего Фрэнк боялся плыть по океану на большом военном корабле. Он совершенно не выносил качки, его тошнило даже в лодке на озере. Как посмотрят солдаты на священника, который всю дорогу через Атлантику будет висеть, перегнувшись через борт? Он станет посмешищем еще до выхода в море.
Перед отправкой на фронт Фрэнк получил короткий отпуск и приехал домой, где его ждал прощальный ужин с семьей. Фрэнк умял все свои любимые блюда, не забыв про густой, насыщенный соус аррабьята и особый чизкейк из кондитерской Беллини. Он сидел за столом, стараясь запомнить каждое мгновение, ведь все, что ему останется на ближайшие месяцы, – это воспоминания. Патти оживленно болтала, мама улыбалась, откидывая со лба прядь волос, а Джек поглядывал на дорогие наручные часы – торопился в город по своим темным делам.
Несмотря ни на что, семья – его крепость, плоть и кровь, как часто повторяет один из новых товарищей Фрэнка, священник-протестант. Ему будет не хватать простого домашнего уклада, ведь на фронте придется стоять бок о бок с парнями вроде Джека – сильными, крепкими, недоверчивыми, которые не жалуют духовенство.
Фрэнк уже собрался уходить, когда отец что-то вложил ему в руку – что-то мягкое на ощупь и странно знакомое.
– На память от меня, – произнес отец. – Прошу, сохрани. Мы очень гордимся тобой.