Илья с Иркой, как подростки, взяли меня с собой – знакомиться с мамой.
– Мама, это Ира-Хомяк, то есть Ира, а это ее подруга, кандидат наук, наполовину еврейка.
– Ну, хотя бы, – сказала Софья Марковна. И тут же поманила меня к себе, прошептала: – Деточка, зачем мой Илюша женится на этой… на этом?… Боже мой, если бы мой муж увидел, что его ребенок женат на хомяке… а теперь он мне привел хомяка без степени. Илюша – принц, все мои невестки были доктора наук, а она – вы понимаете?… На букву «б»! К тому же она русская!..
Я поняла: Илья – еврейский принц, Ирка – русский хомяк без степени.
– Софья Марковна, почему на букву «б»?! Ирка очень хороший человек, она собирается прожить с Ильей всю свою жизнь…
– Вы имеете в виду с моим Ильей? – переспросила Софья Марковна. – Она собирается прожить с Илюшей всю мою жизнь? А «б» – это вовсе не то, что вы подумали, «б» – это буфетчица… Буфетчица – неплохая профессия, но при чем тут мы?… Мы ходим в театр, а не в буфет! Мы не женимся на хомяках другого круга!
Илья сидел, расслабленно замерев с выражением «я в домике» – он в безопасности, а мир обтекает его со всех сторон, Ирка изо всех сил улыбалась будущей свекрови, но ничего не вышло: Софья Марковна запретила.
Илья хотел жениться и одновременно не ослушаться маму. Сидел у меня часами и говорил, что мама права, что, по словам Хайдеггера, «данная проблема приобретает особое значение в познании всего универсума нашего бытия», что, женившись на Хомяке, он подвергнется воздействию других социальных норм и конвенций и трансформация представлений о себе приведет его к кризису аутентичности. Настроение Софьи Марковны улучшалось с каждым днем, Ирка страдала, – и мне пришлось почитать Хайдеггера и от имени Хайдеггера убеждать Илью, что только женившись на Хомяке он в полной мере осознает уникальные возможности своего индивидуального бытия. А если Софья Марковна не примет Ирку, то пусть он, как сказано в Библии, прилепится к Хомяку, а к маме приходит один, в рамках аутентичности своего существования. Ну, и Илья женился и уже десять лет счастлив, по-своему: есть люди, которым для счастья нужно немного несчастья. Несчастье Ильи в том, что «мама так ее и не приняла».
Софья Марковна беспомощным голосом говорит «я так ее и не приняла», – как будто она существует отдельно от своих желаний, как будто ею правят высшие силы, которые не позволяют ей принять Ирку. Говорит: «Ради Илюши я требую от нее совсем немного, немного уважения, и все». Ирка каждый вечер берет Софью Марковну с собой на работу, словно ее нельзя оставлять одну, – у Софьи Марковны есть свое постоянное место в первом ряду. В свободные вечера Ирка водит Софью Марковну в другие театры. У Ирки так много обязательств перед Софьей Марковной, словно вдруг нашлась потерянная ею в детстве мать, – нашлась, требует немного уважения.
Илья счастлив, что немного несчастлив. Софья Марковна счастлива тем, что Илья озабочен ее отношениями с Иркой. Ирка счастлива, что она в центре интриги…Интересно, кто-нибудь справлял свадьбу на «Авроре»?…
…Звонок – Илья. Возбужден.
– Аннексия Крыма – это все…Нам не простят нарушения международного права… Путин думает, что цивилизованный мир смирится с этим безобразием?! Мне стыдно, что я россиянин… А санкции, ты представляешь, что такое санкции?! Представила? У нас будет железный занавес! Представила железный занавес?… «Крым наш» – это конец демократии, конец России… Мы превратимся в осажденную крепость, Россия погибнет, Россия неотделима от Европы…
С Аленой.
– «Европа», – сказала Алена.
Правильно. «Европа» – памятное место. В ностальгическом смысле. Мы провели там свою юность, в кафе внизу, покуривая длинные ментоловые сигаретки «Моre».
– «Астория», – сказала Алена.
Да. В «Астории» мы тоже провели свою юность, в баре наверху, покуривая ментоловые сигаретки «Моre».
Вспомнили еще несколько памятных мест, где прошла моя юность: любимая Муркина песочница в Александровском саду, у которой я часами торчала с конспектами, детская поликлиника № 2 на Фонтанке. Алена предложила особенно памятное место – на третьем этаже у кабинета физиотерапии, куда мы с ней по очереди водили Муру «греть нос».
С Иркой-хомяком.
– «Метрополь», – сказала Ирка.
«Метрополь»?… Это, без сомнения, памятное место. В «Метрополе» была моя свадьба с Муркиным отцом.
Это была хорошая свадьба.
Невеста: 18 лет, белое платье от знаменитой в городе портнихи Эллочки, фата, прическа от знаменитого в городе парикмахера Гриши Фарбера. Жених: 18 лет, югославский черный костюм, финская белая рубашка, галстук. Гости: сто человек моих близких друзей.
Белая «Волга» с кольцами. Возложение цветов к Вечному огню на Марсовом поле. Первый танец жениха и невесты. Пшено. Нам кидали пшено, как будто мы голодные курицы. Возможно, это было какое-то другое зерно на счастье – гречка?… Брак получился счастливый. И долгий, два года. Для студенческого брака неплохо.
С Никитой.
Никита предлагает справлять свадьбу в Валенсии.
Алена с Никитой несколько лет уговаривали Андрея вместе купить «недвижимость за границей, хоть что-нибудь», аргументы: «у всех есть» и «в этой стране в любую минуту может случиться все что угодно». Андрей на Аленины предложения – Рим, Лондон, Вена, Ницца, Хельсинки, Барселона – отвечал «кхе-кхе…». «Кхе-кхе» означало, что он равнодушен к «у всех есть» и хочет жить в «этой стране», где у него работа.
Но – тунец. Все дело в тунце. Красный тунец весом до 400 килограммов. И рыба-меч, но в меньшей степени. Желтохвостик. Макрель, морской окунь. Морской угорь. Дорада, бонито.
Когда Алена предложила купить дома в Валенсии, Андрей мечтательно сказал: «Валенсия?… Красный тунец весом до четырехсот килограммов. Рыба-меч. Рыба-меч, стремительная и агрессивная, взмывает над морем, мчится за летучими рыбами, настигая их своим заостренным плоским мечом… кхе-кхе».
Поэма, посвященная рыбе-меч, подсказала Алене, что – ура, в этой стране случится все что угодно, а мы спасемся в нашей недвижимости за границей, и на обед у нас будет рыба-меч, стремительная и агрессивная.
Никита с Аленой свой дом в Валенсии обставили, полюбили, завели там хозяйство: Никита русскую баню, Алена грядки с клубникой. Чтобы все было, как на даче. У них есть Ближняя дача и Дальняя дача. «Ближняя дача» в историческом контексте звучит неприятно, – «Сталин работает на Ближней даче». Но Алене с Никитой нужно различать Ближнюю дачу в Зеленогорске и Дальнюю дачу в деревне Малиновка Псковской области, Никитино родовое гнездо.
В Никитино родовое гнездо можно проехать только летом, – весной, зимой и осенью там бездорожье. Алена с Никитой построили в родовом гнезде огромный дом с колоннами, на фронтоне – античный бог, сидит на троне. Алена специально заказывала скульптору античного бога с Никитиной фигурой и профилем. По-моему, мило, что у античного бога животик и курносый нос.