Семен внимательно всмотрелся в ее личико и едва не вскрикнул, о чем-то догадываясь. Под глазами у недовольной маленькой мамы явно были припухлости, из-за чего ее глазки казались вовсе не круглыми, а узкими. Так вот кого напомнил ему тот давнишний китайский поклонник бабушки! Боже мой, как же они похожи! Ошарашенный, Семен рухнул в кресло и изумленно уставился на фотографию. Потом стал лихорадочно перелистывать страницы дальше. Так и есть! На каждой маминой фотографии он отчетливо видел эти характерные припухлости под глазами. В их семье всегда принято было считать, что узкий разрез маминых глаз ей очень шел. Папа в минуты нежности даже называл ее Рысенком. Почему только сейчас до Семена наконец дошло, что разрез глаз у нее восточный?
Семен лихорадочно заметался по комнате, не в силах смириться со своим открытием. Ничего себе!.. Его мучило любопытство, но нужно было десять раз подумать, прежде чем задать идиотский вопрос: «А кто твой папочка, мамуля?..» Кстати, она может и сама не знать. Тем более что и с бабушкой они очень похожи. А к старости характерный разрез глаз у мамы стал совсем незаметным. В общем, самые обыкновенные «европейские» глаза.
Как это все странно! Можно написать роман — к тридцати годам русский парень узнает, что на самом деле он почти китаец. И, допустим, в Китае у него живет брат-близнец. Их разлучили в детстве родители, потому что отец должен был вернуться в Китай…
Тьфу, что за чушь лезет в голову. Он попытался успокоиться, но ничего не получалось. Может, конечно, это и чушь, но теперь он точно не уснет. Такая новость взбудоражит кого хочешь. Кстати, а почему он должен в одиночестве переживать это невероятное открытие? А Сашка тем временем будет спокойно дрыхнуть в своей теплой постели? Он, между прочим, единоутробный брат. И тоже несет некоторую ответственность за национальные связи в семье Лодкиных.
— Саша, приветик, — жизнерадостно поздоровался Семен со старшим братом.
— Привет, младшой. Опять по ночам колобродишь? Твое счастье, что я еще не ложился. А то сильно бы тебя отругал. Московское время, к твоему сведению, час ночи. Ты в курсе?
— Честно говоря, на часы не смотрел. Саша, вопрос на засыпку. Ты о наших национальных корнях что-нибудь знаешь? А то мы как-то никогда не обсуждали.
— Неожиданный вопрос среди ночи. Но раз ты его задаешь, значит, это тебя очень беспокоит. Ничего, что мы евреи?
— Об этом я знаю. Но папина бабушка не в счет. Поскольку с остальных сторон мы кругом были русские.
— Почему это «были»? А кем мы стали за эти пару часов, что мы с тобой не общались?
— Ты точно ничего не знаешь? — осторожно стал допытываться Семен.
— Слушай, братец, не томи меня. Я уже начинаю пугаться. Неужто у нас в роду был араб? Тогда хорошо, прямо как у Пушкина. И не зря в тебе прорезался литературный талант. Генетики, например, считают, что чем больше кровей намешано в человеке, тем он талантливее.
— И мы тому пример, — скромно согласился Семен. — Дело в том, что мы с тобой китайцы, Саня.
Брат расхохотался так громогласно, что Семен отодвинул трубку от уха. Отсмеявшись, Саша потребовал объяснений.
— Как ученый я требую неопровержимых доказательств. Голословным утверждениям я доверять не привык.
— Саша, ты видел фотографии, где наша бабуля сфотографирована с неким молодым китайским богатеем?
— Когда-то видел. Так он что, наш дедуля?
— У меня возникло такое подозрение. Знаешь почему? Потому что наша мамочка очень на него похожа.
— Ну и фантазер ты, Сема! Да наша мамочка — типичная русская. Правда, хорошо воспитанная и с замашками европейской дамы.
— А припухлости под глазами? А узкий разрез глаз? Настоящий восточный разрез. Все, как у того китайского красавчика Чжоу.
— Да брось, Сеня, сразу видно — дурью маешься. Если бы сидел и работал над книгой, некогда было бы заниматься такой ерундой.
— А как же быть со внешним сходством?
— У мамы были больны почки, ты разве не знал? Потому под глазами у нее легкая отечность. Разрез глаз у нее, как у русского дедушки. А китайский кавалер уехал в Китай, когда бабушка с родителями вернулись в Москву. Ей тогда было шестнадцать лет. А маму она родила в двадцать четыре. О китайце она тогда и думать забыла.
— Правда, что ли? Вот жалость, а то такая романтическая история наклевывалась… — разочарованно протянул Семен и тут же встрепенулся: а вдруг этот китаец приезжал в Москву и у них с бабушкой происходили тайные встречи? Тогда сюжет еще круче заворачивается. Дедушка, тогдашний бабушкин ухажор, в полном неведении, что у бабушки тайный роман с китайцем… Или вот так: коварный китаец уезжает, оставив несчастную бабушку беременной, а благородный дедушка, чтобы спасти ее честь, женится на ней.
— Советую тебе все расспросить у нее самой. Только держись в этот момент подальше. Бабушка хоть и старенькая, но если будет бить, не промахнется.
Семен улегся в постель, придумал еще несколько эпизодов про любовь юной бабушки и иноверца, они ему показались очень интересными. Пришлось встать и записать в тетрадь. Когда-нибудь, может, использует.
Слава богу, в таких хлопотах, пускай и напрасных, ночь сократилась часа на два. Можно теперь и поспать, а там и утро, а потом — вечер. И он наконец-то увидит Машеньку!
Небольшой зал «Геликона» вмещал весьма ограниченное количество зрителей. Все знаменитые театры Москвы, появившиеся за последнее время, почему-то собирали зрителей в таких же небольших залах. Семен и Маша принялись увлеченно анализировать это явление. И театр на Покровке, и театр Фоменко, и некоторые другие, менее известные, все ютятся кое-как, хотя, как правило, в центре.
— Наверное, артистам приятнее общаться со зрителями, когда они сидят у них буквально под ногами. Возникает непринужденная камерная обстановка, — предположила Маша. — Когда театр Розовского только обрел собственный зал, я смотрела все их спектакли, у меня там приятель играл. Правда, роли ему доставались без слов, зато играл он отлично. У него, к сожалению, отвратительный голос, такой скрипучий, какой-то ржавый. Розовский очень горевал, что наш Максим не может развернуться во всю мощь своего таланта. Так вот, когда я сидела в первом ряду и видела его на расстоянии чуть ли не вытянутой руки, так хотелось ему помахать и подмигнуть, сказать — привет, Максим! Я прямо едва сдерживалась. Но настроение, которое создает такая камерность, очень способствует живому восприятию пьесы. Мне казалось, что я сама участница спектакля, играю в нем свою роль.
Оказывается, Маша бывала в тех же театрах, что и Семен, на тех же спектаклях. Они могли даже видеться там. Но ни разу не встретились, даже в антракте. Если бы Маша мельком увидела Семена, она бы его непременно запомнила. Его колоритная внешность, несомненно, привлекла бы ее внимание.
Она сидела рядом с ним, повернув к нему голову, и любовалась его веселыми карими глазами. На его продолговатом лице выдавался прямой нос, привлекал внимание крупный подвижный породистый рот. Она остановилась взглядом на его губах и слегка смутилась. Губы ей тоже очень понравились. Какая же она легкомысленная, Анечка совершенно права! Вместо того чтобы думать сейчас о высоком, она на секунду представила, как он ее целует.