К пяти часам дня я устроила Бойда в будке позади «Дома на холме», а сама обосновалась в «Магнолии». Потом поехала в офис шерифа.
Когда я появилась на пороге кабинета, Люси Кроу разговаривала по телефону. Она помахала, приглашая войти, и я уселась в одно из двух кресел. Большую часть тесной комнатки занимал письменный стол – на таком генерал армии конфедератов мог подписывать боевые приказы. Кресло шерифа тоже было старинное – мягкое, обитое бурой кожей с декоративными гвоздиками. Из прорехи в левом подлокотнике торчала набивка.
– Симпатичный стол, – заметила я, когда Кроу повесила трубку.
– Думаю, это ясень. – Прозрачная зелень этих глаз производила такое же ошеломляющее впечатление, как при первой встрече. – Его сделал дедушка моего предшественника.
Она откинулась на спинку, и кресло отозвалось мелодичным скрипом.
– Что нового случилось в мое отсутствие?
– Говорят, будто вы навредили расследованию.
– Никому не избежать дурной молвы.
Кроу уже знакомым жестом резко вскинула голову.
– Что вы раскопали?
– Ступня, из-за которой все началось, попирала землю по меньшей мере шестьдесят пять лет. Никто из бывших на борту самолета не мог похвастаться столь почтенным возрастом. Нужно установить, что моя находка – не вещдок с места крушения.
Шериф открыла папку и выложила ее содержимое на книгу регистрации арестованных.
– Я нашла троих пропавших без вести. Было четверо, но один в конце концов объявился.
– Рассказывайте.
– Джеремия Митчелл, мужчина, чернокожий, семьдесят два года. Пропал в Уэйнсвилле восемь месяцев назад. По словам посетителей «Большой пробки», Митчелл вышел из бара около полуночи, чтобы купить самогона. Это было пятнадцатого февраля. Десять дней спустя сосед старика официально заявил о его исчезновении. Больше его никто не видел.
– Родных нет?
– Судя по документам – никаких. Митчелл был нелюдимым одиночкой.
– Что вызвало беспокойство соседа?
– Митчелл одолжил у него топор, парень хотел вернуть свою вещь. Несколько раз приходил к нему домой, наконец, устав ждать, решил разведать, не попал ли Митчелл в камеру для пьяных. Там пропавшего не оказалось, поэтому сосед подал заявление о пропаже без вести, решив, что полиция, быть может, сумеет его отыскать.
– И Митчелла, и топор.
– Всякий мужчина дорожит своим инструментом.
– Какого он был роста?
Кроу провела пальцем по одной из бумаг.
– Пять футов шесть дюймов.
– Подходит. Машина?
– Митчелл был запойным пьяницей, так что передвигался на своих двоих. Общее мнение таково: он забрел куда-то, заблудился и умер от переохлаждения.
– Кто следующий?
– Джордж Эдер. – Она взяла другую бумагу и стала читать вслух. – Мужчина, белый, шестьдесят семь лет. Жил поблизости от Унахалы, пропал две недели назад. Жена сказала, что он отправился с приятелем порыбачить и не вернулся.
– А что рассказал приятель?
– Что однажды утром проснулся, а Эдера нет в палатке. Подождал денек, потом собрал пожитки и отправился домой.
– Где состоялась роковая рыбалка?
– На Литтл-Теннесси. – Шериф развернулась и ткнула пальцем в карту, которая висела на стене у нее за спиной. – Вблизи от гор Нантахала.
– Где находится Унахала?
Палец Кроу заскользил на северо-восток.
– Где место крушения самолета?
Палец Кроу сдвинулся, но самую малость.
– Соискатель номер три?
Шериф повернулась к столу – и кресло пропело уже другую музыкальную фразу.
– Дэниел Ванета, шестьдесят девять лет, индеец чероки из резервации. Двадцать седьмого июля не пришел на день рождения внука. Родня заявила о его исчезновении двадцать шестого августа, когда он пренебрег и собственным днем рождения. – Она глянула на бумагу. – Рост не указан.
– Его родные ждали целый месяц?
– Круглый год, не считая зимы, Дэниел почти все время проводит в лесах. У него обустроено несколько стоянок, он перебирается от одной к другой, охотится и рыбачит.
С этими словами Кроу откинулась на спинку, и кресло выдало скрипучий мотив, который был мне незнаком.
– Похоже на «Радужную коалицию» Джесса Джексона [36] . Если ваша ступня принадлежит одному из этих людей, достаточно определить расу – и дело в шляпе.
– Думаете?
– Местные по большей части не суют носа в чужие дела. Они предпочитают умирать в своей постели.
– Узнайте, не было ли у кого-то из этих троих проблем с ногами. И не оставили ли они дома свою обувь. Мне бы чрезвычайно пригодились отпечатки подошв. Кстати, надо уже сейчас подумать об анализе ДНК. Волосы, удаленные зубы… даже зубная щетка подойдет, если ее не вымыли и ею не пользовался кто-то другой. Если не осталось ничего от самой жертвы, можно воспользоваться сравнительным образцом крови родственника.
Кроу сделала пометку.
– И постарайтесь избежать огласки. Если тело хозяина ступни где-то в округе и умер он не по естественным причинам, нельзя, чтобы наши действия подтолкнули убийц завершить начатое койотами.
– Мне это, конечно, и в голову не пришло, – холодно отозвалась она.
– Извините.
И снова резкий кивок вскинутой головы.
– Шериф, не знаете, кому принадлежит дом примерно в четверти мили к западу от места крушения? С огороженным стеной садом?
Кроу неподвижно уставилась на меня, глаза ее были словно кусочки бледно-зеленого мрамора.
– Я родилась в этих горах и почти семь лет занимаю должность шерифа. Пока вы не заговорили об этом, я понятия не имела, что там наверху есть что-то, кроме сосен.
– Мне, наверное, не стоит надеяться, что мы сможем получить ордер на осмотр дома?
– Не стоит.
– Не странно ли, что никто не знает о его существовании?
– Здесь не принято совать нос в чужие дела.
– А еще принято умирать в своей постели.
Вернувшись в «Дом на холме», я вывела Бойда на прогулку. Верней, это он меня вывел. Возбужденный пес обнюхивал и окроплял каждый попутный кустик, каждый камешек. Я наслаждалась спуском с холма, благоговейно любовалась туманным абрисом гор, раскинувшихся на горизонте, словно пейзаж Моне. В сыром прохладном воздухе пахло хвоей, глиной и – едва уловимо – дымком. На деревьях вовсю галдели птицы, устраиваясь на ночлег.