— Лобное место символизирует гору Голгофу, на которой распяли Иисуса. В месте, где оно находится, сходятся четыре луча: политика, торговля, наука и религия. По четырем основным видам деятельности, которыми занят человек.
— Почему ты усмехаешься?
— Потому что… мне все это кажется немного нелепым. Я как-то не очень в это верю.
— Это неважно, сын. В данном случае вера имеет второстепенное значение, главное — действие. Ты должен сделать все так, как я тебе рассказал. Конечно, лишь в том случае, если я сам не сумею.
— Но почему мы не можем увезти пелену за границу?
— Ее место в Москве. В сердце страны и города. Кроме того, я видел кое-что… во сне.
— Во сне? — Алеша посмотрел на отца с удивлением. — С каких это пор ты стал верить снам?
— С тех пор, как они начали сбываться, — ответил отец.
Алеша подумал и спросил:
— Но как я это сделаю? Мне что, долбить Лобное место молотком? Или взорвать его динамитом?
— Этого я не знаю. Но я знаю, что ответ найдется сам собой — там, на месте. Провидение поможет тебе все сделать правильно.
И вновь Алеша не удержался от усмешки.
— До сих пор мне не приходилось иметь дело с Провидением, — заметил он.
— Это тебе только так кажется. Впрочем, сейчас не время и не место для теологических дискуссий. Сейчас важно только действие. Обыкновенный человеческий поступок. Твой поступок.
— Но ты говорил, что у тебя есть товарищи. Неужели, кроме тебя, никого не осталось?
Лицо доктора Берсенева помрачнело.
— Никого, — глухо проговорил он. — Только мы вдвоем — ты и я.
— Я все-таки надеюсь, что ты сам все сделаешь и что мне не придется стоять, как дураку, посреди Красной площади и ждать Божьего гласа, — сказал Алеша.
— Не властны мы в самих себе… — тихо проговорил отец. Улыбнулся и погладил Алешу по голове, совсем как маленького. — Перед дорогой нам нужно хорошенько подкрепиться. Сейчас приведу себя в порядок и отведу тебя в ресторацию!
Доктор Берсенев засучил рукава, взял с полочки бритву и повернулся к умывальнику. На сгибах его локтей виднелись две тусклые татуировки, виденные Алешей сотни, если не тысячи раз — шестиконечная звезда и латинский крест. Знаки хранителей.
— Не властны мы в самих себе, — пробормотал Алеша, оглядывая Лобное место.
«Но как же я буду тут работать? — растерянно думал он. — Прямо здесь, у логова зверя!»
За спиной у Алеши послышался шум. Он обернулся. Черный «Паккард», рыча, как голодный зверь, катил через пустынную площадь к Спасским воротам Кремля.
Алеша хотел бежать, но удержался. Если побежишь, тогда точно погонятся. А так, может, и пронесет. Алеша присел на ступеньку Лобного места и стал с озабоченным видом разглядывать свои сапоги.
Сумрачный человек, сидевший в черном «Паккарде», тронул шофера за плечо и негромко сказал:
— Ну-ка притормози.
Шофер нажал на педаль тормоза. Человек приник носом к стеклу и, близоруко сощурившись, посмотрел на одинокую, скрюченную фигурку, сидевшую на ступеньке Лобного места.
— Кто это там сидит? — спросил он.
— Где? — Водитель повернул голову. — А, это. Кажись, рабочий. Да, точно рабочий. Я его вчера тут видел. Старшие, видать, ушли, а этого мальца раствор сторожить оставили.
— Раствор? — Узкие губы неприязненно скривились на землисто-бледном лице. — Черт знает что такое. Рядом с правительственным учреждением такой беспорядок. А ну-ка выйди и скажи этому бездельнику, чтобы брался за работу. И чтобы к обеду все было закончено. Иначе я лично им займусь.
— Я-то скажу, но он, верно, старших дожидается. Один-то поди и не возьмется.
— У тебя есть револьвер?
— Так точно. Вы же сами мне его выдали.
— Ты знаешь, как им пользоваться?
— Да.
— Ну так иди и не задавай глупых вопросов.
— Слушаюсь, товарищ Глазнек.
Шофер открыл дверцу и выбрался из машины. Зябко передернул плечами, поднял ворот тужурки и двинулся к Лобному месту. Парень испуганно глядел, как он приближается.
— Слышь, малый? — окликнул его водитель. — Ты ремонтник?
— Я?.. Да. А что?
— Ну так слушай. Чтобы к обеду работа была сделана. Если не выполнишь, пойдешь в расход. Это приказ комиссара. Видишь, вон он — в машине сидит. Все понял?
— Да.
— Тогда хватай мастерок и за работу. — Шофер глянул через плечо на машину и добавил, понизив голос: — Ты, сынок, лучше сделай, как он велит. Черта гневить себе дороже. Сможешь?
— Смогу.
— Ну давай.
Водитель повернулся и мелкой рысцой побежал обратно к машине.
— Что так долго? — сухо спросил комиссар Глазнек.
— Да пока втолковал…
Комиссар отвернулся от Лобного места, зевнул, обнажив желтые клыки, и небрежно произнес:
— Трогай.
Машина дернулась с места и резво покатила по брусчатке площади. Спустя минуту зев Спасских ворот раскрылся и поглотил ее. Площадь снова стала пустынна и холодна.
Алеша огляделся — нет ли кого вокруг. Быстро скинул пиджак, снял грязную толстую рубашку, провонявшую потом, затем ухватил пальцами рваный край подкладки и оторвал длинный лоскут. Затем снова огляделся и, убедившись, что за ним никто не наблюдает, сунул руку в дыру и достал из-за подкладки свернутую грязную тряпицу…
Работать было тяжело. Тело ломило, окоченевшие пальцы плохо слушались. То и дело прошибал пот, который тут же сменялся ознобом, да таким сильным, что зуб на зуб не попадал. Алеша мысленно благодарил отца за прозорливость. Года два назад отец обучил его некоторым приемам ремонтно-строительных работ. Отец любил все делать своими руками и пытался привить любовь к ручному труду своему сыну. Приохотить не получилось, но кое-какие ремесленные навыки Алеша усвоил.
Когда Алеша клал последнюю плитку, к Лобному месту подошли трое рабочих с опухшими лицами.
— Эй! — неуверенно окликнул Алешу один из них, самый старший по виду. — Ты чего это тут?
— А, бездельники, — усмехнулся Алеша. — Работу вашу доделываю по приказу наркома. — Он вытер со лба пот рукавом рубашки.
Мужики переглянулись.
— Так мы это… — снова заговорил старший. — Мы бы и сами… К обеду бы аккурат и управились.
— Теперь точно управитесь. Тут работы на полчаса осталось. — Несмотря на смертельную усталость, Алеша изо всех сил бодрился. — И не забудьте место убрать, — сурово сказал он. — Имейте в виду, сам товарищ Троцкий работу принимать будет. Оставите после себя мусор — пойдете в расход. Ясно выражаюсь?