Мы с Райаном поспешно вывели Шанталь за дверь и свернули за угол. Она закатила глаза, но промолчала.
Нордстерн шагнул на тротуар через двадцать секунд после нас, огляделся и быстро зашагал на запад. У Этуотера развернулся и пошел обратно.
Остановившись у Ламбер-Клосс, он посмотрел влево, на гору, потом направо, в сторону Кэбот-сквер. Проследив за его взглядом, я на той стороне перекрестка увидела мужчину в бейсболке, который шел прямо к Нордстерну. На ремне у идущего болтался девятимиллиметровый «люгер».
Последующие полторы минуты, промелькнувшие словно в калейдоскопе, показались вечностью.
– Райан! – Я показала на человека с пистолетом.
Коп достал свое оружие. Я толкнула Шанталь на колени и присела рядом с ней.
– Полиция! – заорал Райан. – Ложись! Par terre!
Подойдя на пять футов, стрелок вытянул руку и прицелился в грудь репортеру.
Закричала какая-то женщина.
– Оружие! Arme à feu! – Слова футбольным мячом прокатились по Сент-Катрин.
Снова крик.
Воздух разорвали два выстрела. Нордстерна отбросило назад, на его рубашке расцвели два красных пятна.
На улице было человек пятнадцать. Большинство упали на колени. Некоторые пытались спрятаться внутри Форума. Какой-то мужчина прижал к себе маленькую девочку, свернувшись вокруг нее, словно броненосец. Ко всеобщей суматохе добавился приглушенный плач малышки.
Одни машины останавливались у обочины, другие прибавляли скорость. Перекресток опустел.
Стрелок стоял, расставив ноги и слегка согнув колени, водил «люгером» перед собой по широкой дуге – слева направо, справа налево. Нас разделяло около пятнадцати футов, но я слышала его дыхание, видела его глаза под синим козырьком.
Райан присел за стоящим на Ламбер-Клосс такси, двумя руками держа нацеленный в стрелка пистолет. Я не видела, как он успел там оказаться.
– Arrêtez! Не двигаться!
Темный ствол повернулся, нацелился Райану в голову. Палец неизвестного дрогнул на спусковом крючке. Я затаила дыхание. Полицейский не стрелял, опасаясь ранить невинного прохожего. Стрелок подобными угрызениями совести не терзался.
– Брось оружие! Mettez votre arme par terre! – крикнул Райан.
На лице его противника не отразилось никаких чувств.
Где-то в квартале от нас зазвучал клаксон. Светофор надо мной сменил цвет с зеленого на желтый.
Коп повторил приказ.
Желтый сменился на красный.
Вдали завыла сирена, за ней вторая, третья.
Стрелок напрягся. Отступив назад на два шага, наклонился к скорчившейся на тротуаре женщине, не сводя оружия с лица Райана. Женщина уткнулась лицом в асфальт, закрыв голову руками.
– Не убивайте, у меня маленький ребенок! – Голос ее был полон ужаса.
Неизвестный схватил ее за шиворот и поволок по асфальту.
Райан выстрелил.
Боевик дернулся, выпустил женщину и схватился за правое плечо. На его рубашке расползалось кровавое пятно.
Выпрямившись, он поднял «люгер» и выпустил четыре пули. Они ударились о стену над нами. На наши головы посыпались обломки кирпича.
– Господи, нет! – судорожно вскрикнула Шанталь.
Райан выстрелил еще раз.
Стрелок упал на женщину поперек. Та закричала. Я слышала, как трещит череп от удара об асфальт, как со звоном падает на мостовую «люгер», как поднимается с тротуара женщина.
Слышались женские всхлипывания и детский плач. Но в остальном было тихо. Никто не произнес ни слова. Никто не шевелился.
Сирены стали громче, превратились в завывающий хор. Со всех сторон подъехали патрульные машины: скрежет шин, мигание фар, треск раций.
Райан встал, направив ствол в небо, и полез за удостоверением.
Рядом со мной слышалось неровное дыхание Шанталь. Я взглянула на девушку. Подбородок ее дрожал, щеки блестели от слез. Я погладила ее по волосам.
– Все кончилось. – Казалось, будто мой голос – не мой вовсе. – Все в порядке.
Шанталь посмотрела на меня. На ее лице остались лишь две татуировки.
– Правда?
Я обняла ее. Девчонка прижалась ко мне, беззвучно всхлипывая.
Как и утром после нападения на Карлоса и Молли в Сололе, я проснулась, охваченная неосознанным страхом. В одно мгновение перед глазами предстали все вчерашние события: кровавые пятна на груди Нордстерна, треск выстрела из пистолета Райана, неподвижное тело стрелка в луже крови, что растекалась по тротуару. Официально никто ничего не сообщал, несомненно, оба мертвы.
Я потерла лицо руками, закрыла глаза и натянула одеяло на голову. Будет ли когда-нибудь конец убийствам?
В мыслях вновь возникла Шанталь: застывшая от ужаса, щеки залиты слезами. Я вздрогнула, представив, как запросто нас обеих могли ранить или убить. Как бы я рассказала это ее матери?
Представила, как бы чувствовала себя Кэти, получив известие о моей смерти. К счастью, в том не было необходимости.
Вспомнила Нордстерна в Гватемале и в баре ресторана «Джиллианс» за несколько минут до смерти; нахлынула волна жалости. Мне не нравился этот человек, я не была с ним любезна. Но я никогда не могла представить его мертвым.
Мертвым.
Господи! Что такого обнаружил этот писака, что его в итоге пристрелили посреди улицы в Монреале?
Мысли мои снова вернулись к Шанталь. Как повлияет на нее случившееся? Какой путь выберет девочка-подросток после такой травмы? Раскаяние? Бегство? Наркотики?
Я подозревала, что Шанталь, несмотря на все ее стремление казаться крутой, внутри хрупкая, как крыло бабочки. Поклявшись защищать ее, как бы она к этому ни относилась, я откинула одеяло и пошла в душ.
Лето, начавшееся неожиданно, закончилось за одну ночь. Я выехала из гаража под непрекращающийся дождь, температура упала до сорока с небольшим по Фаренгейту. C’est la vie québécoise [70] .
Утреннее совещание, к счастью, оказалось коротким, новых антропологических экспертиз не предполагалось. Следующий час я нарезала ластик на кусочки соответствующей длины и приклеивала их к модели черепа из «Параисо», что сделала Сюзанна. Не считая блеска и едва заметных слоев, модель выглядела в точности как настоящий череп.
В десять утра я сидела за монитором в отделе фотографии и компьютерной обработки изображений. Люсьен, наш гуру по графике, устанавливал модель черепа перед видеокамерой, когда вошел Райан.
– Что это торчит по всему черепу?