– Отметки толщины тканей.
– Понятно.
– Каждая отметка показывает толщину плоти в каждой конкретной точке лицевой части черепа, – вмешался Люсьен. – Доктор Бреннан вырезала их, используя стандартные данные для женщины монголоидной расы. Верно?
Я кивнула.
– Мы уже много раз воспроизводили лица подобным образом. – Он поправил освещение. – Правда, с черепом из пластмассы имеем дело впервые.
Много раз?
– Дайте догадаюсь. Камера сохраняет картинку, передает ее в компьютер, а вы соединяете точки.
Райан умел объяснить сложные вещи на уровне детского сада.
– На самом деле все не так просто. Но да, нарисовав контуры лица с помощью отметок, я выбираю черты из базы данных, нахожу самые подходящие и накладываю их.
– Эту методику ты использовала, чтобы опознать одну из жертв «Внутренней жизненной силы»?
Райан имел в виду дело, над которым мы работали несколько лет назад. Студенты Университета Макгилла оказались вовлечены в секту, которую возглавлял некий веривший в бессмертие психопат. Когда возле их общины в Южной Каролине обнаружился скелет в неглубокой могиле, мы с Люсьеном сумели установить, что останки принадлежат без вести пропавшему студенту.
– Да. Что с Шанталь?
– Судья согласился дать ей еще один шанс побыть под домашним арестом.
Вчера вечером, пока Райан объяснялся в полиции насчет стрельбы, я отвезла Шанталь домой. Утром он заехал к ним, чтобы убедиться, что девушка все еще там.
– Думаешь, мамочка теперь лучше будет за ней следить? – спросила я.
– Подозреваю, у Мануэля Норьеги [71] больше свободы, чем у Шанталь в ближайшем будущем.
– Вчера вечером она сильно переживала, – сказала я.
– Манер типа «отвали и оставь меня в покое» у девочки явно поубавилось.
– У тебя-то как дела? – спросила я, заметив напряженность в его взгляде.
В Монреале после каждого случая стрельбы полицейского обязательно проводится внутреннее расследование. Чтобы соблюсти объективность, отдел убийств полиции КУМ рассматривает случаи стрельбы офицеров СК, и наоборот. Уходя вместе с Шанталь, я видела, как Райан отдал свой пистолет офицеру полиции КУМ.
Детектив пожал плечами:
– Два трупа. Один на мне.
– Хороший выстрел, Райан. И они это знают.
– Я превратил Сент-Катрин в кораль О-Кей [72] .
– Парень убил Нордстерна и собирался взять заложницу.
– Тебе звонили?
– Пока нет.
– Жди.
– Я в точности опишу им, что произошло. Ты выяснил, как звали стрелявшего?
– Карлос Висенте. При нем был гватемальский паспорт.
– Этот придурок взял с собой паспорт, идя убивать?
Райан покачал головой:
– У него был ключ от отеля «Дэйз инн» на Ги. Мы обыскали номер и нашли паспорт в сумке.
– Как-то не слишком профессионально.
– Мы также нашли две тысячи американских долларов и авиабилет до Феникса.
– Что-нибудь еще?
– Грязные трусы.
Я укоризненно взглянула на копа.
– Я звонил Галиано. Имя Висенте нигде не всплыло, но Бэт собирается копнуть глубже.
– Что насчет Нордстерна?
– Пулицеровская премия ему уже точно не светит.
Еще один укоризненный взгляд.
– Сейчас поеду в отель «Сен-Мало». Раз Нордстерн твой парень, подумал: может, присоединишься?
– Нужно закончить обработку лица.
– Я могу и сам, доктор Бреннан, – сказал Люсьен голосом игрока второго состава школьной футбольной команды.
Я скептически посмотрела на него.
– Дайте попробую.
«Ну пожалуйста, тренер, разрешите!»
Почему бы и нет? Если набросок Люсьена меня не устроит, всегда можно сделать свой.
– Ладно. Полный фронтальный образ. Не усиливай черты. Убедись, что они соответствуют строению костей.
– Allons-y, – сказал Райан.
– Allons-y. Идем.
«Сен-Мало» оказался крошечным отелем на улице дю Фор, примерно в шести кварталах к востоку от «Пепси-Форума».
Владелец, похожий на скелет мужчина с «блуждающим» левым глазом и кожей цвета спитого чая, отнесся к нашему визиту без особого энтузиазма, но удостоверение Райана сразу же привело его в чувство.
Номер Нордстерна размерами и обстановкой почти не отличался от тюремной камеры – чистый, функциональный, без излишеств. Чтобы его осмотреть, мне хватило три секунды.
Железная кровать. Потрепанный шкаф. Потрепанный комод. Потрепанная тумбочка. Бесплатный экземпляр Библии. Никаких личных вещей. В ящиках и шкафу – тоже ничего.
Ванная выглядела чуть более обжитой. Зубная щетка. Расческа. Одноразовая бритва. Крем «Жиллет» для чувствительной кожи. Гель для душа «Диппити-Ду». Гостиничное мыло.
– Шампуня нет, – заметила я, когда Райан отодвинул шариковой ручкой занавеску душа.
– Зачем шампунь, если есть «Диппити-Ду»?
Мы вернулись в спальню.
– Парень путешествовал налегке, – сказал Райан, вытаскивая из-под кровати хоккейную сумку.
– Однако он был хитер. Знал, как смешаться с местными.
– Это всего лишь спортивная сумка.
– Это хоккейная сумка.
– У НХЛ к югу от границы двадцать четыре клуба.
– В Америке хоккей давно не в моде.
– Да у вас вообще сырные головы на плечах.
– Ты собираешься открывать сумку?
Райан достал оттуда несколько рубашек и штаны цвета хаки.
– Похоже, любитель широких трусов.
Вытащив двумя пальцами трусы, он снова полез в сумку и выудил паспорт.
– Американский.
– Дай посмотреть.
Коп раскрыл документ и протянул мне.
На фотографии Нордстерн был растрепанный и невыспавшийся: лицо бледное, под глазами набухли синяки. Вновь нахлынула жалость. Хоть Олли мне и не нравился, никогда не желала его жизни подобного конца. Глядя на его имущество – свидетельство прервавшегося существования, – я подумала: была ли у него жена, подружка. Дети. Кто сообщит им о его смерти?
– Похоже, парень подавал на паспорт еще до того, как ему открылись чудеса «Диппити-Ду», – сказал Райан.