Между тем моя дорогая мама, войдя, что называется, во вкус, принялась развивать версии с подозреваемыми.
– И кстати, имеется еще один прекрасный подозреваемый…
Она произнесла эту реплику столь сладко-ядовитым голоском, и при этом ее обычно добрые серые глаза вдруг столь зловеще сузились, что я мог бы поклясться: этот подозреваемый не кто иной, как черная красавица Аида! Недаром сегодня в студии Джимми я всеми фибрами души ощутил их скрытую вражду.
По всей видимости, добрый славный Томас также был в курсе этой женской войны: он тяжко вздохнул и скромно потупил глаза.
– Аида, – только и произнес он.
Его тут же воинственно перебила мама:
– Да, Аида! И ничего смешного, между прочим!
– Дорогая, никто и не думает смеяться…
– Знаю-знаю, у тебя тоже, как и у девяноста девяти процентов мужиков, при встрече с этой черной кошкой состояние, близкое к обмороку.
– Дорогая, что ты такое говоришь…
– Говорю то, что видела собственными глазами!
Пора было завершать эту милую домашнюю свару – слава тебе господи, ничего подобного мне ни разу не приходилось наблюдать в годы нашей совместной с мамой жизни под крышей московского дома с петушком на флюгере, благо тогда мама была в гордом одиночестве, а на нас с сестрой Ольгой едва ли не молилась.
– Мама, прошу тебя: не сбивайся с курса. Итак, ты сказала, что Аида – отличный подозреваемый. Причины?
Лучшая мама на свете тут же взяла себя в руки. Благодарно мне улыбнувшись, она поднялась и начала хлопотать, заправляя кофеварку. В одно мгновение вся кухня наполнилась волшебным ароматом, и я, вдыхая его, в очередной раз ощутил невыразимое блаженство.
– Все очень просто. Не знаю, насколько истинным католиком является Джимми, но парень изо всех сил желает стать стопроцентным европейцем – католиком-художником, обеспеченным и респектабельным. Поэтому он – один из преданных меценатов католического храма Аруши – отзывается практически на все просьбы кюре Дино. Почему-то мне кажется, Джимми с самого начала работы над Черной Мари задумывал ее как роскошный подарок храму – в красках представлял себе праздничную службу, во время которой под восторженные аплодисменты всей паствы торжественно преподнесет свой дар… Разумеется, он так же заранее предвкушал восторженные репортажи об этом событии по телевидению и во всех газетах Аруши.
Мама зарядила кофеварку и вновь уселась за стол напротив меня, скрестив руки на груди.
– Но, увы, наш милый Джимми не умеет держать язык за зубами – это его маленькая слабость. Туманные намеки он бросал, еще когда статуэтка не была полностью готова, ну а когда выставил ее в своем центральном зале, тут уж публично объявил о планах щедрого подарка. Я тебе уже говорила, какова была реакция лебона, то бишь колдуна Акиды. Но самой первой и резко отрицательной была реакция супруги Джимми – Аиды. Эта барышня не верит ни в бога, ни в черта, всему предпочитая наличные денежки. Поэтому она первой и завопила на мужа, ничуть не смущаясь присутствием прессы: «Джимми, ты что, рехнулся? Даром отдать кому-то там статуэтку, в которую вбухал столько денег?!»
Мама хмыкнула, точно вновь став свидетелем той скандальной сценки.
– Первые пять минут бедняга Джимми не знал, что сказать – повторюсь, все это проходило под прицелом камер и микрофонов в зале студии перед Черной Мари под стеклом, в присутствии множества народа. Все с любопытством глазели на знаменитого Джимми Нгума, так что в конце концов, дабы выглядеть достойно, он постарался произнести более-менее твердым голосом: «Дорогая Аида, я все уже решил. Я подарю Черную Мари католическому храму города. Вопрос закрыт!» После этих слов Аида выскочила вон, как ошпаренная кошка.
Пару минут я осмысливал информацию, с улыбкой наблюдая, как энергично мама собрала наши пустые тарелки, с грохотом загрузив всю грязную посуду в посудомоечную машину.
– Ну и зачем Аиде было убивать Нгала?
Вопрос был настолько очевиден, что мама, первым делом гневно фыркнув, тут же была вынуждена пожать плечами.
– Понятия не имею! Но на подобное кровавое убийство она вполне способна. И потом, прошу обратить внимание: Аида появилась почти сразу после того, как Нгала рухнул перед нами на пол. Такое впечатление, что красавица успела подняться наверх, по-быстрому смыть с себя кровь, переодеться и спуститься к нам, усиленно зевая, словно только что проснулась…
Между тем Томас достал из буфета кофейные чашки, блюдца, нарезал щедрые порции превосходного штруделя, скромно похвалившись мне, что выпечка – его слабость. Все мы принялись пить кофе.
– У тебя больше нет подозреваемых? – напоследок спросил я маму, подмигнув ей.
Она подмигнула мне в ответ:
– Пока нет. Если появятся, ты узнаешь об этом первым.
На этом наши детективные диалоги завершились.
Признаюсь честно и откровенно: пусть нас с Ольгой еще в розовом детстве под патронажем отца и крестили в католическом храме, я никогда не был тем, кого можно назвать добрым католиком или хотя бы окрестить словом «верующий». Не буду углубляться в дебри своих духовных воззрений и убеждений, скажу лишь, что, будь то православные или католические храмы, в них я попадаю крайне редко, хотя порою общение со славными христианскими пастырями бывает очень полезным и попросту приятным.
Тем не менее католические храмы с самого раннего детства вызывают в моей душе ощущение праздника, который всегда с тобой: великолепное оформление, цветные витражи, величественные статуи и изображения святых, безупречная по красоте и воздействию на публику служба.
Так было и на этот раз: расположенная в дебрях Черной Африки небольшая церквушка просто-таки излучала флюиды радости. Почтенный черный кюре, которого мама назвала Дино, встречал всех под просторной аркой входа, каждому, как самому родному человеку, душевно улыбаясь, пожимая руки и желая великого счастья.
Когда мы припарковались неподалеку от центрального входа в церковь и подтянулись к кюре, он как раз приветствовал симпатичную пару: стопроцентно белого, несмотря на щедрый загар, парня и его чернокожую симпатичную подругу в окружении трех шоколадных деток от шести лет и младше.
– Вот, кстати, с кем тебе наверняка будет интересно познакомиться, – кивнула в их направлении мама. – Паскаль Клебо – франкофон, если не ошибаюсь, родом из Франции…
– Ты ошибаешься, – мирно подхватив маму под руку, промурчал Томас. – Паскаль родом из Швейцарии, из города Ношатель, в честь которого и назвал свою гостиницу. А его подруга, с которой он никак не узаконит отношения кстати сказать, племянница кюре, который особенно наседает на папу троих детей, призывая вступить в законный брак с Нелли…
Тут Томас подмигнул мне.
– Ты, наверное, уже заметил популярность здесь европейских имен? Так оно и есть: редко кто по примеру покойного Нгала с гордостью носит свое исконное имя, все предпочитают быть Джимми, Питерами, Джонами, Кэтти или вот, как в данном случае, Нелли.