— Ай да Васька Кот! Ай да молодец! — опустил наган Игнат.
А Васька Кот, повалив Кирьяна, глухими ударами вколачивал его в раскисшую грязь.
— Я тебя убью, суку! — слышался крик Кота. — Ты мне ответишь за сеструху!
Рыжий извозчик, посмотрев на все это, огрел в сердцах застоявшуюся лошадку и скрылся в ближайшем переулке.
— Отставить! — прокричал Игнат Сарычев, подбегая. — Отставить, я сказал! — тряхнул он Ваську за плечо.
Тот повиновался не сразу. Он неприязненно сбросил руку Игната, после чего неохотно сполз с поверженного Кирьяна, напоследок крепко придавив ему шею коленом.
— Мы с тобой еще поговорим, — зло пообещал Кот и, отступив в сторонку, прошипел сквозь зубы что-то угрожающее.
— Взять его! — распорядился Игнат Сарычев. — Да смотрите поаккуратнее, — брезгливо поморщился начальник уголовного розыска, посмотрев на вывалянного в грязи Кирьяна. — Обновку ему не порвите!
Кирьян поднялся, лениво попытался отряхнуть с брюк налипшую грязь и, усмехнувшись в самое лицо Сарычева, сказал:
— А я тебя подозревал, но решил рискнуть. Все-таки я игрок!
В голосе — ни намека на враждебность. Так могли разговаривать только два приятеля, случайно встретившиеся за пивным столиком. Казалось, вот сейчас похлопают друг друга по плечу, а потом улыбнутся: «Давай еще по одной!»
— Я на это и рассчитывал.
— Ты совершил ошибку, — чуть сморщившись, произнес Кирьян.
Сарычев лишь усмехнулся. Два дюжих милиционера, подхватив жигана под локти, поволокли его со двора. У самых ворот призывно просигналила машина, и оперативники, матерясь, усадили Кирьяна на заднее сиденье.
— А ты молодец, — похвалил Ваську Кота Сарычев, похлопав его по спине. — Не растерялся. И замаскировался ловко, ногу приладил… — И, садясь в автомобиль, спросил: — Тебя подвезти? Нам вроде как по пути.
Васька Кот, не сумев упрятать свое жиганское нутро, сварливо буркнул:
— Я уж лучше пешком пройдусь. Чего мне с ментами в одной машине ездить!
— Ну смотри, — пожал плечами Игнат. — Не силком же тебя тащить. — Потом повернулся к подчиненным, между которыми сидел Кирьян, и произнес: — Глаз с него не спускайте, он еще выпрыгнуть может. Если что… стреляйте!
— Не промахнемся! — пообещал Кондрашов, ткнув в бок Кирьяну стволом пистолета.
Операция завершилась. Последним затолкали в подъехавшую машину Фомича, и вскоре все стихло.
Мужички, посдував пивную пену на землю, возобновили прерванные разговоры, а еще через минуту позабыли о произошедшем.
Через час после ареста Кирьяна Игнат Сарычев позвонил Дзержинскому. Председатель ВЧК молча выслушал четкий доклад начальника Московского уголовного розыска, а потом сдержанно похвалил:
— Я не ошибся в вас, Игнат Трофимович. Сделаем вот что, снимите с них показания. А потом я бы хотел пообщаться с арестованными лично. Или лучше всего, если вы переправите их на Лубянку.
— Сделаем, Феликс Эдмундович, — отвечал Игнат Сарычев и долго не решался положить трубку даже после того, как она стала надрываться короткими гудками.
Вспомнив недавний разговор, он улыбнулся, и Кирьян, сидевший перед ним, тоже выдавил нечто напоминающее улыбку.
Самое удивительное было в том, что Кирьян вел себя как человек, который заскочил к старому приятелю, чтобы выпить стаканчик крепкого чая. Сарычев сделал для себя неприятное открытие, что он, в свою очередь, тоже является объектом пристального изучения со стороны жигана.
— Вот ты, оказывается, какой… настоящий, — невесело проговорил Кирьян. — Ловко ты нас всех уделал, однако! Но я подозревал, что ты какой-то не такой. Мутный, что ли…
— И где же я прокололся, по-твоему? — усмехнулся Игнат Сарычев. Разговор начинал забавлять его.
Странное дело, ненависти к жигану он в себе не отыскал, как ни пытался. Хотя, казалось, должен бы был. Возможно, потому, что в чем-то они были похожи.
— Куража в тебе жиганского было маловато. Да еще деньгами сорил. А мы люди экономные, считать «капусту» привыкли. Но все-таки сумел — обыграл! Хвалю! — почти восторженно протянул Кирьян. — Даже нашу Елизавету заставил поверить.
Говорил Кирьян громко, а вот губы его едва двигались, как будто одеревенели, и, возможно, от этого лицо его выглядело особенно зловещим и напоминало застывшую маску.
— Налет на страховое общество «Якорь» твоя работа? — спросил Игнат Сарычев.
— Колоть меня надумал, начальник? Я человек не того пошиба, не выйдет! Я не кающийся грешник, а ты не пастырь, так что признаний не дождешься. Ты живешь по-своему, и я тоже… как умею.
— Тебя узнал сторож.
— А-а, смотри-ка ты, — искренне удивился Кирьян, — он оказался живучим… Не ожидал!
— А на ресторан «Асторию» тоже ты совершил налет?
Неожиданно Кирьян широко улыбнулся и почти с гордостью бесхитростно произнес:
— Не буду лукавить, моя работа. Обхождение тамошнее мне не понравилось, слишком халдей попался нагловатый. Я ему червонец на чай оставляю, а он мне даже спасибо не сказал. Обидно, знаешь ли! Денежки-то кровью и потом заработаны… А ты не хмыкай, я это серьезно. Вот я и пригласил жиганов пообедать за счет заведения.
— Если бы так… Так вы не только отобедали, но еще и народ ограбили.
Кирьян Курахин выглядел слегка смущенным.
— Было дело, признаю. Только ведь каким глупцом надо быть, чтобы мимо такого добра пройти. Народ туда приходит при деньгах! При брюликах всяких. Умеют нэпманы жировать! На некоторых барышень посмотришь, так кажется, что они на себя всю ювелирную лавку понацепляли. Не мог я мимо пройти. Ну никак не мог, пойми меня!
— А в Мытищах ты ограбил железнодорожные кассы и двух пассажиров застрелил?..
— Ах, мешочников, что ли? Так их не жалко, — махнул рукой Кирьян.
— …Девицу одну изнасиловал.
Кирьян был невозмутим, будто разговор шел о какой-то невинной шалости.
— Да их и не упомнишь! — честно признался Курахин. — Столько девок перебрал.
— Так вот, одна из них была сестрой Васьки Кота, питерского жигана.
— Ах, вот оно что, — почти с облегчением протянул Кирьян, — а я-то думаю, откуда в нем такая злоба. Жаль, что так получилось, — искренне посетовал Курахин. — Из него получился бы очень неплохой жиган. — Кирьян вновь стиснул челюсти и произнес сквозь сжатые зубы: — Знаешь, начальник, ты совершил очень большую ошибку.
— Это какую же? — равнодушно поинтересовался Игнат Сарычев.
Изучение закончилось: перед ним сидел враг, вылечить которого могла только порция свинца в голову.