Тут мы оба захихикали как сумасшедшие. Я понимаю, что ничего веселого в этой истории не было, и все равно не могла сдержаться. Впрочем, Дэниел почти тут же начал задыхаться, сипеть, а в уголках его рта появилась плотная белая пена. Это меня, однако, уже не удивило – я знала, что происходит. Примерно то же самое получается, когда у тебя заканчиваются таблетки для посудомоечной машины и ты решаешь налить в нее жидкое моющее средство – а потом мечешься по всей кухне с тряпкой и собираешь пену.
По-видимому, у Дэниела пена была внутри.
Прежде чем я успела отреагировать, появилась медсестра и, приподняв ему голову, вытерла рот салфеткой. Немного отдышавшись, Дэниел взял с тумбочки мою открытку, прочел надпись на внутреннем развороте. На мгновение мне показалось, что он сейчас заплачет, но он справился с собой и бережно положил открытку обратно.
В этот момент в палату вошла какая-то расфуфыренная длинноногая блондинка.
– Привет, Дэнни! – сказала она таким голосом, что мне немедленно захотелось тряхнуть головой, чтобы заразить ее педикулезом. – И тебе не стыдно?! Ты должен это прекратить, слышишь?!
Тут она заметила открытку и схватила ее.
– А это что такое? Это вы принесли? – сердито спросила она. – Неужели вам не ясно, что главная проблема Дэниела – это его так называемые друзья? «Бедный старина Дэниел…», – передразнила блондинка неизвестно кого. – Вы только делаете вид, будто ему сочувствуете, но на самом деле никто из вас не сделал ничего, чтобы ему помочь!
– Ну ладно, я, пожалуй, пойду, – сказала я.
– Нет, Джонси, не уходи!.. – попросил Дэниел.
– Да как хотите! – фыркнула блондинка, пожимая плечами, и сейчас же в палате появилась Талита. Она тащила огромную корзину, в которую были уложены завернутые в целлофан вкусности.
– Вот видите?! – обрадовалась блондинка. – Именно это я и имею в виду!
– И что ты имела в виду, дорогуша? – хладнокровно осведомилась Талита. – Кстати, кто ты вообще такая и что ты тут делаешь? Я-то знаю Дэниела уже лет двадцать и не раз с ним спала, а вот ты откуда взялась?
Что?!! – едва не завопила я. Как это Талита спала с ним, если это я с ним спала? Впрочем, я тут же подумала, что сейчас не время и не место выяснять отношения, да и никакого особого смысла я в том не видела, поэтому, извинившись, покинула палату.
Всю обратную дорогу я думала. Да, люди, достигшие определенного возраста, могут вести себя так, как им хочется, а тебе остается либо принимать их такими, какие они есть, либо… не принимать (последнее, впрочем, намного сложнее и сопряжено с такими трудностями, что выбора практически не остается). Но даже если я остановлюсь на первом варианте (что скорее всего), это вовсе не значит, что впредь я буду оставлять детей на попечение Дэниела. Во всяком случае, не раньше чем он пройдет очередной курс лечения и научится отличать расческу от вилки.
Пошли гулять в Хэмпстед-Хит, но начался проливной дождь, и мы сразу вернулись. Тем не менее промокли мы до нитки, словно каждого из нас окатили из ведра. Этим летом погода вообще отвратительная. Дождь, дождь, дождь и холод, словно на дворе вовсе и не лето.
Р-р-р! Ненавижу холод!
Р-р-р! С утра стоит невыносимая жара! Солнце шпарит, а у меня нет ни солнцезащитного крема, ни шляп, к тому же находиться на улице слишком жарко. Интересно, как человек может что-то делать при такой температуре?
Терпеть не могу жару!
06:00. Так, нужно прекратить себя жалеть, иначе я рано или поздно тоже выпью полную бутылку «Фейри», как Дэниел! Кроме того, учебный год подходит к концу, а это значит, что Билли и Мейбл не столько учатся, сколько участвуют в различных школьных постановках, ездят на экскурсии, ходят на «пижамные вечеринки», а я должна все это обеспечивать и, плюс к тому, отвечать на многочисленные мейлы отн. подарков для учителей – включая оч. строгое электрон. письмо от Безупречной Николетт, в котором та требовала, чтобы «Ув. родители» вносили деньги исключительно на ваучеры в «Джон Льюис» и не вздумали сами покупать ароматические свечи в «Джо Мэлоуне». Впрочем, в последнее время большинство мейлов (полученных и отосланных) касаются Летнего концерта, в котором будет участвовать и Билли. Он уже репетирует «Я сделаю все, что угодно» из «Оливера!» [84] (соло на фаготе). Как ни странно, концерт организовал не кто иной, как мистер Валлакер (кто бы мог подумать!), который, похоже, подмял под себя не только школьное физвоспитание, но и половину музыкальных занятий. Представляю, чему может научить наших детей этот солдафон! Впрочем, концерт состоится вечером на территории Кэпторп-хаус – живописного поместья неподалеку от шоссе А11, поэтому, я думаю, – мы неплохо проведем время, если только сам мистер Валлакер не наденет костюм Оливера Кромвеля, а его миссис «Не-часто-приходится-видеть-такие-естественные-лица-как-у-вас» не будет слишком много пить.
Ой, что это я? «Опять хватаетесь за нож, миссис Финка?..» Надо будет почитать «Малую книгу буддизма». Как там сказано?.. «Мы не владеем своим домом, своими детьми, даже своим собственным телом. Все, что у нас есть, дается нам на время, и мы должны обращаться с этим осторожно и бережно».
Ну вот! «Осторожно и бережно»!.. А я до сих пор не записала Билли и Мейбл к зубному, причем чем дольше я мешкаю, тем меньше у меня остается мужества и решимости, поскольку я почти уверена: их зубы сплошь в дырках и дуплах, так что скоро мои дети смогут сниматься в массовке в «Пиратах Карибского моря», и это будет целиком моя вина!
Что ж, по крайней мере, со своим телом я обращаюсь, как с храмом. Иду на зумбу.
20:00. Уф-ф! Только что вернулась. Вообще-то, занятия зумбой мне всегда нравились, но раньше их вела молодая испанская пара: смуглые, гибкие, длинноволосые, они занимались с нами, сменяя друг друга, и так яростно топали, так самозабвенно трясли головами, что я невольно начинала чувствовать себя то ли в барселонском ночном клубе, то ли вообще в освещенном кострами цыганском лагере где-то на баскском побережье.
Увы, на этой неделе испанский дуэт сменила жилистая, атлетически сложенная девица с блондинистой челкой, отдаленно похожая на Оливию Ньютон-Джон в «Бриолине». Она исполняла экзотические латиноамериканские па зумбы с такой зубастой американской улыбкой, словно хотела сказать: «Вот видите, это просто комплекс физических упражнений, в них нет ничего чувственного и сексуального!»
В довершение всего зубастая инструкторша заставила нас не только пускать по рукам «волну», но и «стряхивать с кистей воображаемую воду», не говоря уж о движениях пальцами на манер «мы писали, мы писали, наши пальчики устали». По привычке, я еще пыталась грезить о каталонском ночном клубе, однако мои мечты быстро рассеялась, и я увидела, что окружена не жгучими молодыми брюнетами, а толпой пыхтящих белокожих женщин, которых недопросвещенное, патриархальное и пораженное болезнью мужского шовинизма общество обычно относит к «среднему возрасту».