Кирьян продолжал стрелять в рассыпавшихся по двору чекистов, не давая им подняться. Вот наконец и переулок, Кирьян стремительно побежал на соседнюю улицу. Позади запоздало прогремело несколько выстрелов.
Кирьян прекрасно знал этот район. Он тут же шмыгнул в соседний двор — темный и запутанный, как лабиринт, перескочил через забор, взобрался на сарай, примыкавший к каменному строению, и спрыгнул в соседний переулок, темный и узкий.
Вот теперь вы меня не достанете, товарищи чекисты!
Вокруг никого, кроме разве что приблудного пса, стоявшего у подворотни и настороженно наблюдавшего за ним. Пес решал задачу — облаять неизвестного или подобру уйти подальше. Постояв несколько секунд, выбрал благоразумный вариант.
На Кирьяна напал кураж. Такое с ним случалось. Интуиция подсказывала ему, что сегодня он не умрет. А следовательно, можно подергать за хитон своего доброго ангела-хранителя. И ноги сами, вопреки его желанию, повели к дому.
В этой квартире, которую он снял в Сивцевом Вражке у какого-то забулдыги, живущего под Москвой у сожительницы, Кирьян не был уже дней десять. Об этом его логове мало кто знал. Прежде чем прийти сюда, он всякий раз петлял по переулкам и, только убедившись, что за ним не следят, решался войти.
О том, что квартира взята под наблюдение, Кирьян догадался четыре дня назад, когда проезжал мимо на пролетке, — у парадного он заметил молодого парня, который о чем-то оживленно разговаривал с соседкой Кирьяна. На первый взгляд ничего необычного. Мало ли какая встреча могла произойти? Тем более что его соседка — Марфа Михайловна — женщина из словоохотливых. Не исключено, что к ней приехал кто-то из ее многочисленной родни, рассыпанной по всему Подмосковью.
Но Фартовый почувствовал, что это не так, — у парня был слишком уверенный, цепкий взгляд. У провинциалов такого не бывает, у этого человека за плечами торчит здание Лубянки.
Кирьян привык полагаться на свои инстинкты, крепко уверовав в то, что они его не подводят. И вот сейчас он спешил к дому, понимая, что и там его ждет засада.
Подобравшись поближе, он увидел, что у дома стоят двое. Видно, устав от долгого, изнурительного ожидания, они не особенно и прятались, просто стояли у противоположных концов здания, контролируя пути подхода. Их можно было принять за поджидающих подруг кавалеров. Вот только место для ожидания было выбрано какое-то на редкость глуховатое — всего-то один фонарь, да и тот расположен в пятидесяти метрах. Если он что и освещал, так только широкий пролом в деревянном заборе.
Дежурят они уже не первый день, пристально всматриваясь в каждого прохожего, и явно в удачу уже не верят. За время долгого ожидания у них успело притупиться ощущение возможной опасности, а двор, в котором они провели несколько дней, стал для них едва ли не родным.
Даже если сейчас он вынырнет из темноты прямо к ним навстречу, то парни вряд ли поверят в удачу. Первые несколько секунд, пораженные увиденным, они мысленно будут сопоставлять подошедшего человека с фотографией, что находится у них в карманах. И лишь когда все совместится, когда они поймут, что перед ними именно тот, кого они поджидают, вот тогда к ним вернется способность действовать.
Значит, в запасе у него несколько мгновений. Вполне хватит, чтобы покуражиться вволю.
Сунув руки в карманы, Кирьян уверенно зашагал к дому. Первым его должен увидеть вот этот самый долговязый фраерок, которого он заприметил беседующим с соседкой.
Удивлять людей — вещь приятная.
Их уже разделяло всего каких-то десять метров. Уголок рта, подсвеченный огоньком папиросы, выглядел каким-то кривым. Парень пытался сообразить, где он мог видеть человека, представшего перед ним. Не исключено, что это один из примелькавшихся здешних жильцов или собутыльник, с которым он не так давно весело провел время в пивной. По тому, как менялись глаза парня, Фартовый понял, что тот перебирает все возможные варианты и стремительно приближается к истине.
Рот слегка приоткрылся, и папироса, нелепо кружась, полетела на землю. Кирьян хотел рассмотреть в его глазах страх. Но увидел только растерянность и досаду на собственную беспечность. Какой-то час назад ему казалось, что жизнь бесконечна, а оказывается, что он стоит на самом ее краю, за которым ничего нет, никакого завтра.
Откинув полу куртки, чекист попытался дотянуться до револьвера, торчащего за поясом. Но пальцы суетливо дергались, не в состоянии отыскать оружие.
Время для долговязого растянулось — неудивительно, ведь это последние мгновения его жизни. Вот, наконец, ладонь легла на рукоять, в зрачках вспыхнула надежда, но Кирьян, не оставляя долговязому ни малейшего шанса, сказал:
— Ты опоздал.
И нажал на курок.
Пуля ударила долговязого в грудь. Отступив на несколько шагов, он уперся спиной в стену и осторожно, словно опасался причинить себе увечье, сполз вниз.
Этот уже не боец. Долговязый уже не интересен.
Второй, услышав выстрел, набегал прямо на ствол — обычная мишень, которую следовало поразить в «десятку». Дважды нажав на курок, Кирьян мгновенно шмыгнул в соседний переулок.
На сегодня хватит!
В десять часов утра на стол Сарычеву легли сводки ночных происшествий. В районе Большой Ордынки убиты два человека, двое ранены. В Сивцевом Вражке убиты двое. Никто не сомневался в том, что это дело рук Курахина. Дерзко. Самоуверенно. Его фирменный стиль.
Часом раньше такая же бумага легла на стол Дзержинскому, и Сарычев мучился вопросом, позвонить ли ему Феликсу Эдмундовичу или подождать.
Его сомнения оборвал телефонный звонок.
— Игнат Трофимович!
— Так точно, товарищ Дзержинский!
— Вы прочитали сводку за прошедшую ночь?
— Прочитал, товарищ Дзержинский.
— И что вы мне на это скажете?
— Было организовано преследование, но, к сожалению, Курахин сумел скрыться.
— После перестрелки на Большой Ордынке он ведь направился в свою запасную квартиру?
Феликс Эдмундович бил наотмашь. По-другому он не умел.
Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы Сарычев ответил:
— Около этого дома мы организовали засаду. Там находились два опытных сотрудника. Но, честно говоря, никто не думал, что он может там объявиться, ведь последний раз он был в этой квартире около двух недель назад. Мы выяснили… Кто же мог подумать…
— Вот видите, не думали, — в каждом слове Дзержинского звучал укор. В этот момент Сарычев словно видел его аскетичное лицо. — А Курахин думал. Переводя вас из Петрограда в Москву, я очень рассчитывал на ваш большой оперативный опыт. Все-таки за вашими плечами немало блестяще проведенных операций. Но пока вы не оправдываете доверия.
— Товарищ Дзержинский…