Женщина та была хоть и пожилая, но очень энергичная. Гимнастику каждый день делала и обливалась холодной водой. Пенсионерка, но работала в Эрмитаже смотрителем. Одну дома тетка Нину не решалась оставить, поэтому брала с собой. Девочка весь день проводила в императорском дворце.
Она была очень дисциплинированной и невероятно милой, Нину полюбили все работники Эрмитажа и позволяли бродить по залам, даже тем, которые были закрыты для посетителей. Знали, что она ничего не испортит. Будет сидеть на стульчике или расхаживать по залам, внимательно рассматривая экспонаты, но ни к чему не прикасаясь. Все думали, что в Нине рождается художник. Что она тонко чувствует картины, скульптуры, проникается их красотой. А ей до их художественной ценности никакого дела не было. Более того, в картинах ей больше всего золоченые рамы нравились. Она наслаждалась роскошью дворца. И представляла себя царицей. Фантазия у Нины была хоть куда. Поэтому она проживала целую воображаемую жизнь. Рождалась во дворце, росла, взрослела, потом выходила замуж за прекрасного заграничного принца, всходила на престол, мудро правила государством и умирала во сне в возрасте ста лет. Нина даже свои похороны представляла. На них все плакали. И те, что у гроба стояли, и за пределами дворца, и в самых отдаленных уголках России…
Как по Ленину.
Мама вернулась за дочкой через три недели. Нина ее не узнала. Худая, бледная, постаревшая – тетка выглядит если не лучше, то точно не хуже. Забрала она Нину. Повезла не в сам Чернобыль, что естественно, а в городок в тридцати километрах от него, там в больнице лежал ее отец, пострадавший от облучения. В день, когда произошла авария, он был на смене.
Нина плохо помнила то время. Потому что всеми мыслями была в императорском дворце. Снова и снова проживала свою воображаемую жизнь, внося в нее изменения, и мечтала опять оказаться в Эрмитаже. Но судьба распорядилась иначе. Отец не оправился после болезни, остался инвалидом. А вот мама умерла спустя год, хотя жаловалась лишь на усталость.
Отец после похорон увез дочку в Саратовскую область. Там жили его родители. В деревеньке, в которой не то что дворца, приличного дома не было. За ней – степь, уныние. Зимой и осенью сильные ветра. Весной – грязь. Летом – удушающая жара. В этой деревне Нина прожила девять лет. И уехала из нее сразу, как только получила аттестат. Поступила в саратовское медучилище, поселилась в общежитии. А вернулась в деревню лишь однажды, на похороны отца. Он умер, едва разменяв пятый десяток…
– Воды! – услышала Нина голос Карла и спрыгнула с подоконника. Чашка с недопитым чаем так и осталась на нем – домработница уберет. Нина быстро привыкла к тому, что за порядком в квартире следит кто-то другой. И это было здорово, потому что все Нинины силы уходили на уход за Карлом.
– Доброе утро, – поприветствовал он сиделку, когда она показалась на пороге комнаты.
– Доброе!
– Как там погодка?
– Чудо! – Нина взяла с прикроватной тумбочки бутылочку с водой, из которой торчала трубочка, и дала Карлу напиться. – Так что можем перед обедом погулять. Куда хотели бы направиться?
– На реку.
– Хороший выбор.
– И возьми удочки.
– Думаю, не стоит. Я смотрела по барометру давление, клевать не будет…
Она не врала. Она на самом деле кидала взгляд на барометр сразу после пробуждения (он висел в комнате, которую она занимала), и, по ее прогнозам, сегодня был не самый подходящий день для рыбалки. До того, как в доме появилась Нина, этот прибор являлся просто частью интерьера. Красивый, хромированный, старинный, он был водружен на полку между двумя картинами с батальными сценами. Но Нина знала, как им пользоваться. Папа научил. В их избе имелся барометр. Не такой шикарный, а самый обычный, произведенный советской промышленностью, но от этого он не потерял своих свойств. Показывал атмосферное давление с большой точностью. Как оказалось, оно влияло не только на самочувствие людей, но и на поведение рыб.
Отец всегда увлекался рыбалкой. А как перестал работать, так посвятил ей всего себя. И занятие приятное, и пропитание. Он научил Нину читать барометр. Бывало, собирает снасти, готовясь к утренней рыбалке, крикнет: «Дочка, глянь на барометр!» Нина тут же к прибору, потом отцу отчет дает. Иногда папа ее с собой брал. А так как река далеко находилась, то ездили они с ночевкой. Нина и рыбу чистить умела, и палатку разбивать, и костер разводить. Да и ловила не хуже отца.
Именно она пристрастила Карла к рыбалке. Когда они отправились на прогулку к реке, она захватила спиннинг. Поудила немного. Даже вытащила одного ерша. Карл следил за Ниниными действиями с увлечением. А радовался улову больше самой рыбачки.
– Что вы хотите на завтрак? – спросила Нина.
– Овсянку.
– С ягодками и орешками?
– С ягодками и орешками, – улыбнулся Карл.
Врач рекомендовал ему есть каши по утрам. Но Карл их ненавидел с детства. И Нина, чтоб заставить его есть, добавляла в каши всевозможные вкусности: то фрукты, то мед, то изюм. Выяснилось, что охотнее всего Карл ест овсянку с ягодами и орехами.
Нина вернулась на кухню. Стала готовить завтрак. Карл сначала завтракал, а уж потом умывался, чистил зубы.
…Она влюбилась в него с первого взгляда. Сразу, как зашла в палату и увидела лицо Карла. Бледное, почти восковое, но невероятно красивое. Он был жгучим брюнетом со светлой кожей. Точеный профиль, брови как будто углем нарисованы, тонущая в мягкой, в отличие от черных волос, рыжеватой бороде ямочка на волевом подбородке. Спящий красавец!
Нина поймала себя на желании поцеловать его, чтобы разбудить. А так как она все еще оставалась фантазеркой, то как-то раз проделала это. Но Карл не проснулся, увы…
В ее обязанности не входило многое из того, что она для него делала. Проверить состояние, сменить капельницу, обмыть, обработать тело, укоротить волосы, бороду, ногти, если станут очень длинными. Нина же еще занималась его имиджем: прическа, бритье, маникюр, ей хотелось, чтобы Карл выглядел на все сто. Она развлекала его: читала книги, газеты, рассказывала о своих делах – просиживала рядом с кроватью все свободное время. Нина верила, что наступит день, когда Карл очнется. И он наступил!
– Нина, телефон! – услышала она голос Карла. И откликнулась:
– Бегу!
Ох, как было бы здорово, если б Карл хотя бы руками шевелил. Не для нее – для него! Нина быстро привыкла к тому, что Карл без нее не может ни на звонок ответить, ни попить, ни почесаться. Готова была все для него делать. Но насколько он был бы счастливее, если б смог хоть чуть-чуть двигаться.
Нина, прибежав, взяла телефон с тумбочки.
– Кто там? – поинтересовался Карл.
– Номер не определился, – ответила она, затем нажала на кнопку приема звонка и тут же включила громкую связь.
– Алло, – послышался приятный мужской голос. – Здравствуйте.