Максимов замер. Ошибочка вышла. Взвился дворецкий:
— Но вы же сказали, что никто больше не пропадет!..
— Я ошибся… — пробормотал Максимов.
— Он ошибся!!! — завизжала Инга. — Ну что вы на него наезжаете?! Он ошибся! Человеку свойственно ошибаться!!!
— Позвольте, — пролепетал покрывающийся покойницкой зеленью Ровель. — А кто у нас живет в 21-м номере?
— Пустовой, — убитым голосом сообщил Максимов.
Состояние всеобщего ужаса было трудно описать. И лишь в глазах одной персоны, к коей приковано внимание, мелькнуло недоумение.
И все же ему удалось обуздать ситуацию. Теперь он точно знал, куда идти. В гостиной остались женщины, дрожащий, как кролик, Крайнев. Какой с него толк? «Боеспособная» часть собрания под конвоем разъяренного сыщика была сопровождена на кухню — даже повизгивающий от избытка эмоций Снежков.
— Я отказываюсь что-либо понимать… — мямлил дворецкий. — Вы обязаны выполнять свои обязанности, детектив, так выполняйте их, оставьте нас в покое…
— А мне сдается, это так волнительно… — возбужденно подпрыгивал Снежков.
«Пусковой» механизм — под нижней полкой буфета. Поворот — и тяжелая конструкция на радость публике поползла, куда ей положено. Публика попятилась.
— Мать честная… — пробормотал Каратаев, меняя цвет лица.
Распахнулась черная падь подземелья с прелестью свойственных ароматов.
— Ну и ну, — поскреб заумный «надлобник» Ворович. — Предлагаете войти, детектив?
— Можно сказать, настаиваю, — улыбочкой людоеда улыбнулся Максимов. — Там нормальная обстановка, Ворович. Воплотившая в себе хрупкую гармонию Средневековья. Смелее, господа.
— Но там же… фи, — поморщился Снежков.
— Не просто фи, дружок, — хмыкнул Шевченко. — Крысы, пауки, прочие домашние любимцы.
— И кое-что еще, — зловеще добавил Максимов. — Кстати, Пал Палыч, — он резко повернулся к охваченному ступором старику, скулы которого сводила судорога, — если вам не позволяет здоровье, можете не ходить. Присоединяйтесь к компании в гостиной.
— Разумеется, Пал Палыч никуда не пойдет, — нахмурился телохранитель.
— Если позволите, я сам решу, — старик шевельнулся, выходя из ступора. — Не обращайте на меня внимания, детектив, делайте свое дело…
Первым в пугающую неизвестность вступил самый подвыпивший, снабженный фонарем. Гуськом потянулись остальные. Максимов входил последним. Выдержал тяжелый взгляд старика, который держался одной рукой за палочку, другой за локоть телохранителя, мысленно перекрестился, шагнул во мрак…
Напряжение давило на череп. Последний штрих к портрету злодея. Надо брать. Дальше ждать некуда. Но сделать это проблематично в узком коридоре. Будут пострадавшие. Или еще подождать?
«Покойницкая» произвела неизгладимое впечатление. Слава богу, здесь пространство заметно расширилось… Визжал Снежков, уверяя, что он должен немедленно выйти, поскольку такие зрелища не для его хрупкой душевной организации. Старик прислонился к холодной стенке, задышал с подозрительным надрывом. Охранник забеспокоился, украдкой показав Максимову кулак.
Свет от фонарей перекрещивался на груде мертвых тел.
— Не могу поверить… — как заевшая пластинка, трындел дворецкий.
— И все-таки они погибли… — бормотал очкарик. — Черт, невероятно…
— Какая гадость… — усиливал какофонию потрясенный Каратаев. — Константин, вы изверг! Какого дьявола вы нас сюда привели?
Скрюченный Снежков заливал блевотиной стену. Картинка мерзопакостная. Но не это волновало сыщика. Поведение убийцы. Как он будет реагировать? Рванется — не сообразят, что надо остановить. Злодей уже настроен, сожалеет, что позволил заманить себя в ловушку. До последнего рассчитывал на удачный исход. Очень не нравится ему «дополнительный» труп, лежащий особняком от общей массы — лицом вниз. Этого парня по фамилии Пустовой он, увы, не убивал…
— Да пошли вы к черту! — по-бабьи завизжал Снежков, оторвался от стены и рванулся в узкую щель между Максимовым и дворецким. Прыткий какой. А ведь не выдержал, зараза…
— Куда это мы собрались? — Максимов поймал парня за воротник. Блондин, вереща, нарисовал полукруг вокруг оси и, пущенный умелой рукой, впечатался в согбенного Каратаева. Тот, издав вопль негодования, отшвырнул его от себя. Но тоже потерял равновесие, навалился на стену. А это очень кстати… Максимов подскочил одним прыжком, захват за воротник с одновременным упором локтя под горло. Вторая рука контролирует происки. Каратаев клацнул челюстью. Глаза рванулись из орбит.
— Ё-мое… — ахнул очкарик.
— Смирно стой, сука! — рыкнул Максимов. — Еще не понял, что попал? Так мы тебе объясним, и весьма непосредственно…
Пойманный забился, как птица в клетке. Мощная тяга к воле у этого человека. Вырвался из цепких зажимов, заорал на все подземелье:
— Это не я, сволочь!!! Никого я не убивал!..
— Это ты, дорогой, — хищно процедил Максимов, хватая Каратаева за лацканы пиджака. Выкрикнул со злостью: — Алексей, мать вашу, чего вы стоите, как дерево?! Возьмите эту мразь на мушку!
Клацанье предохранителя за спиной. Охранник вспомнил — у него имеется оружие. Или не забывал никогда? Ну что ж, уже комфортнее… Этого момента Максимов ждал с нетерпением. Мгновенный переброс руки, удар по пистолету, и железная штуковина полетела куда-то в темень.
— Ворович, не бросайте фонарь!
Тоскливо будет в темноте. Ответный удар Максимов пропустил. Он же не может отдуваться за всех! Хищный блеск в глазах, охранник отшатнулся, невольно толкнув старика, кулак прочертил дугу, скользнул по скуле. Острая боль. Ответить взаимностью он не успел. Телохранитель ловко отпрыгнул, совершил цирковой кувырок, подмяв дворецкого. Злобно скалясь, из компактной кобуры на щиколотке вырвал второй пистолет. Прибыли, господа.
Но очень вовремя воскрес труп Пустового, примкнувший к хладной компании. Резкий поворот, отжим на кулачках, и тренированная в боях с организованной преступностью конечность уже летела неприятелю в пах. Ужасающий вопль. Шевченко обрушился на колени, его выгнуло. Глаза выстрелили, как торпеды. Сильные ощущения. Не дай господь такое пережить…
Пока аудитория помалкивала, переваривая увиденное, Максимов перевернул убийцу на спину, связал запястья припасенной веревкой. Шевченко глухо стонал, пытаясь подтянуть к животу колени. Холод пока не ощущался. Он сел на корточки, прислонился к стене, вытряс сигарету из пачки. Кто-то поднес зажигалку. Наслаждение от смертельного никотина было колоссально.
— Каратаев, — прошептал Максимов, — простите, это был экспромт. Я не знал, куда он направляет свой пистолет…
— А меня кто простит?.. — не задумываясь над словами, проблеял из закоулков Снежков. — А у некоторых, между прочим, кожа нежная…