– Нет, – оживилась Татьяна, – если убийство, то не капитана, а самого незаметного, самого замухрышистого механика. А потом окажется, что на самом деле, он вовсе…
Гена, все еще не пришедший в себя после потрясения, заметил, наконец, Лилю и радостно встрепенулся:
– Лилечка! Как хорошо! Сокровище мое, пойдем отсюда. Мы чужие на этом празднике жизни! Михалыч, пошли, что здесь топтаться.
– Да пожалуй… – Авдеичев посмотрел на пару, углубившуюся в обсуждение сюжета и пожал плечами. – Надо же, Татьяна. Я и письма с трудом сочиняю, а тут, целая повесть… я бы так не сумел.
– А нам и не надо, – Гена, приобняв его за плечи, уже выводил Михал Михалыча из комнаты. – Лиля, я тебя прошу, только ты не начинай книжки писать – говорят, это заразное! Имей в виду, я тебя люблю, но писательницей становиться не позволю! Мне покой в доме дорог.
Лена старалась не смотреть на Анатолия. Пусть Генка, разгильдяй и трепло, но он может вот так сказать Лиле при всех: «я тебя люблю». Или, потому и может, что разгильдяй и трепло? А Толя молчит.
Что ж, раз Саранцев молчит, значит и ей сказать нечего.
Когда Лена, опустив голову, торопливо вышла из приемной, Анатолий вернулся в кабинет и попытался снова приятно расслабиться в кресле. Получалось не слишком хорошо – почему-то, он чувствовал себя виноватым. Вот только, понять бы еще, в чем?
«Вроде, с утра все было прекрасно. И потом тоже, Ленка была такая заботливая, такая нежная. А какая бледная она была, когда сюда прибежала – за него ведь испугалась, не за кого-нибудь! Так может, просто перенервничала? Или застеснялась, что при всех, вот так, откровенно, сразу к нему кинулась? Глупости какие. Вокруг взрослые люди, прекрасно все понимают. Хотя, Костя конечно прав, вопрос с семьей надо решать. Кстати, о Косте, зачем он, все-таки, явился? Не с Татьяной же полюбезничать? Позвать его что ли, спросить? Или не стоит? – Анатолий прикрыл глаза. – Наконец-то найдено положение, в котором ничего не болит, вообще ничего – так что нет никакого желания шевелиться. В конце концов, было бы что срочное, Костя сразу бы выложил.»
Его рассуждения оказались абсолютно правильными. Это выяснилось, когда Костя, наговорившись с Татьяной, очень довольный ввалился в кабинет. Сообщение, что на ноже, которым был убит Борис, обнаружены очень качественные, четкие отпечатки пальцев, несмотря на всю его важность, к разряду срочных отнести было нельзя.
– Непрофессионалы, – небрежно взмахнув рукой, объяснил Костя столь вопиющую оплошность преступника. – Они не хуже специалистов могут все спланировать и просчитать варианты, могут действовать аккуратно и осторожно, но только до тех пор, пока все идет так, как они задумывали. А в экстремальной ситуации сразу начинают паниковать. И, как следствие, непредсказуемые, нелепые, я бы даже сказал – дебильные ошибки.
– Костя, а какой нам вообще толк от этих отпечатков?
– Так улика же, – сыщик явно удивился вопросу. – Доказательство того, что преступление совершено именно этим лицом.
– Но сейчас, какой в них практический смыл? Сравнивать-то не с чем – подозреваемого лица нет.
– Это пока нет. Ребята продолжают работать, опрашивают соседей – наверняка что-то накопают. Не мог этот болван из дома выйти так, чтобы его никто не заметил. Думаю, к вечеру уже будем иметь описание внешности.
– Ты думаешь описание неизвестного преступника много даст? Даже с учетом отпечатков пальцев.
– Ты забыл одну мелочь, – мягко заметил Костя. – Если верить последним словам покойного, это был ваш общий знакомый. Значит, если перед тобой будет грамотно составленный фоторобот, ты сумеешь его узнать.
– Черт, действительно! Надо же, все так просто, а мне и в голову не пришло!
– Вот поэтому я… извини, – в кармане у Кости запиликал мобильник. – Слушаю. А-а. Угу. Да, он рядом. Понятно. Думаю, да. Я же сказал, понятно. Ладно, договорились, – он выключил телефон, убрал в карман и только тогда объяснил: – Оксану Крюкову нашли. Они с матерью уже прилетели. Сам понимаешь… Володя спрашивает, ты не смог бы ее навестить, успокоить как-то? А то она ни на один вопрос ответить не может.
– Господи, Оксанка что, в милиции?
– Нет, какой смысл. Ее домой отвезли. Так ты согласен?
– Разумеется. И не ради Володи твоего, можешь мне поверить, – Анатолий поднялся с кресла и рука сразу заныла. – Ты нас подбросишь?
– Нас? Ты Лену хочешь взять? – Костя задумчиво посмотрел в потолок. – Что ж, пожалуй, ты прав: это имеет смысл. Конечно подброшу. А потом снова к ребятам вернусь. Или, лучше, подождать там, забрать вас?
– Не надо, неизвестно же, сколько мы у Оксаны пробудем. Пройдемся потом пешочком, здесь все рядом. Ну что ты на меня так смотришь? Бандитов вы уже арестовали, нападать на меня больше некому! Если хочешь, могу пообещать, ходить только по центральным улицам и ни в какие подворотни не заглядывать!
– Хочу, – серьезно кивнул Костя, – потому что арестовали мы только трех бандитов. А тот, кто Бориса зарезал, пока на свободе. Так что, я очень хочу, чтобы ты пообещал мне не заглядывать в подворотни. И с Леночкой хочу поговорить, дать ей инструкции. Она, в отличие от тебя, человек очень разумный и ответственный.
– Умеешь ты поднять людям настроение, – покачал головой Анатолий. – Посиди здесь, я пойду Ленку позову.
В комнате программистов сидел один Гена. Увидев лицо шефа, он испугался:
– Толя, ты что? Еще кого-нибудь убили?
– Типун тебе на язык! – Анатолий осторожно опустился на стул. Похоже, таблетки действовали только пока он пребывал в неподвижности – при малейшей попытке пошевелиться, рука начинала болеть почти невыносимо. – Лена где?
– На кухне, с Лилей. Толя, я же вижу, ты сам не свой. Что опять случилось?
– Да ничего не случилось, успокойся. Милиция Оксану нашла. Сказали ей, привезли… она сейчас дома.
– Ты что, собираешься сейчас поехать к ней?
– А есть другие варианты?
– Да нет, надо конечно. Просто, ты и так еле ползаешь.
– Предлагаешь свою кандидатуру? – одними губами усмехнулся Анатолий.
– Нет! – быстро отказался Гена. – Я и знаю ее плохо, и плачет она, наверное, сейчас. А я, когда женщина плачет, не умею с ними обращаться.
– Да уж, плачет. Ладно, Татьяну я предупредил, что скорее всего, не вернусь сегодня. Остаешься за старшего, – он посмотрел на расплывшуюся в улыбке физиономию программиста предупредил грозно: – Имей в виду, никаких ста грамм на рабочем месте!
– А уже поздно, – радостно сообщил Гена. – И заметь, никаких на мне внешних последствий – песен не пою, драк не затеваю, сижу, прилежно работаю!
– Генка, честное слово, я тебя уволю, скотина ты, этакая! Где ты водку взял?
– Лилька сбегала. Золотая баба, между прочим.
– И ее тоже уволю!