Егор тряхнул головой, отгоняя невеселые мысли.
И к чему нюни распустил? В конце концов, Михайлов еще никуда не делся, и даже если устроиться в «Желтуху» не удастся, не катастрофа. В конце концов, желтый листок – не предел мечтаний. Есть более серьезные издания, в которых можно освещать реальные события и проблемы, а не алкогольные перипетии актерских династий.
По дорожке, пыхтя, как паровоз, шел молодой худющий парень, темноглазый и темноволосый, со слегка асимметричным лицом, с трудом волоча гигантские сумки. Лямка одной из них внезапно оборвалась. Сумка шлепнулась на асфальт, из ее разверзшегося нутра полезли какие-то блестящие тряпки. Парень выругался, бросил на землю вторую сумку и начал запихивать тряпье внутрь. Егор, равнодушно взиравший на это из своего укрытия, неожиданно сообразил: парень идет к служебному входу.
– Давай помогу, – сказал Егор, подскочив к парню.
Тот дернулся от неожиданности, но потом облегченно вздохнул;
– Спасибо. У нас машина сломалась, пришлось на метро переть все это барахло… Игра еще не началась?
– Вроде нет, – сказал Егор и, охнув, взвалил на себя сумку. – А что тут?
– Ай, ерунда всякая, – отмахнулся парень и тоже с трудом поднял баул. – Костюмы и кое-какой реквизит.
– Ты за какую команду играешь?
– За Москву. Только я не играю. – Парень постучал в запертую дверь. – Я пою.
Гамадрил в форме охранника высунул физиономию в щель, а потом неохотно пропустил Егора и его нового знакомого внутрь.
– В смысле «поешь»? – не понял Егор. – Куда это волочь?
– Вон туда, за сцену… Третья дверь. Что ты спросил?
– Что значит – поешь? Ты артист?
За дверью их встретил многоголосый хор. В воздухе витал запах пота и алкоголя. На старом облезлом столе красовались недоглоданные бутерброды, полупустая бутылка коньяка и лохматые дольки лимона, который не то рубили тупым ножом, не то грызли, отбивая вкус спиртного. Рослый парень в синем свитере воздел руки вверх, увидев ввалившихся в комнату:
– Димон, блин, ну где тебя черти носят? Давай сюда это барахло. Чего мобильник выключил?
– Батарейка села, – кряхтя, ответил спутник Егора и сбросил сумку на пол. – Мне, наверное, надо микрофоны опробовать?
– Дима, расслабься, ты не в опере, – снисходительно сказал мордастый парень с бородкой, прихлебывая из кружки не то сдобренный коньяком чай, не то разбавленный чаем коньяк. – Как споешь, так и споешь, тебя один хрен никто не увидит. Если что – позор достанется нам.
– Как и слава, – фыркнул Дима. – Пойду я покурю.
– Далеко только не уходи, до начала полчаса, скоро народ будут запускать, – предупредил парень в синем свитере.
Дима не ответил и вышел за дверь. Егор последовал за ним. Дима закурил, прицельно стряхивая пепел в кадку с искусственной пальмой.
– Ты тоже играешь? – спросил он Егора.
– Нет, я репортер. Кстати, ты не знаешь, где тут ответственный за связь с прессой? Я не аккредитован.
– Ну, наверное, надо к редакторам подойти, я, честно сказать, не знаю. Ты об игре будешь писать?
Егор отрицательно помотал головой.
– Нет, мне бы с Михайловым поговорить. Как думаешь, это реально?
Дима пожал плечами и огляделся по сторонам: пожарный нещадно гонял всех курильщиков за кулисами. Правда, его все равно не слушали и курили.
– Фиг его знает. Вообще-то попробовать можно. Но это на банкете после игры. Михайлов сегодня точно в жюри, у нашей команды шутка есть про него. А на банкет он всегда приходит и напивается в зюзю. Вот тогда и бери его тепленьким. Если хочешь, я тебя проведу. Там вечно ошивается кто попало.
– Спасибо, – потеплевшим голосом сказал Егор. – А то меня под это интервью на работу берут.
– Да нет проблем, – отмахнулся Дима. – Ты тут потолчешься или как?
– В зал пойду, у меня есть билет.
– Ну, после игры подойди к сцене, я тебя проведу.Два часа пролетели на одном дыхании. Недавний благодетель Егора, продавший билет, явился за пару минут до начала, насупленный и злой, но уже через четверть часа выл от хохота, шлепая себя ладонями по коленям. Егор же, с интересом следя за происходящим на сцене, высматривал нового знакомого. Однако Дима так и не показался, хотя членов его команды Егор узнал сразу. И только когда команда исполняла финальную песню, Егор догадался посмотреть на людей, скромно стоящих в уголке за стойками микрофонов. Дима старательно подвывал игрокам, и, судя по его сосредоточенному лицу, старался изо всех сил.
После игры Егор занял позицию рядом со сценой, терпеливо пережидая, пока редкие оставшиеся зрители фотографировались на память с любимыми кавээнщиками. Дима запаздывал. И только когда Егор уже потерял терпение, он высунулся из-за кулис.
– Блин, прости, я забыл, – торопливо сказал он, отмахнувшись от охранника. – Это наш, наш… Пошли, там уже дым коромыслом.
– Михайлов там?
– Куда ж он денется? – фыркнул Дима. – Сидит, разглагольствует о том, что КВН нынче совсем не тот, что раньше.
– Пьяный? – спросил внезапно развеселившийся Егор.
– Ну, уже на бровях. Так что поторопись…В большой комнате – не то бывшей гримерке, не то кладовой, заставленной отслужившими свое декорациями, действительно яблоку негде было упасть. Игроки и немногие члены жюри шумно выпивали, закусывали и галдели, обсуждая игру, вспоминая понравившиеся шутки. Дима в этом людском водовороте мгновенно потерялся. Егору сунули пластиковый стаканчик с водкой, которую он машинально выпил. Гадкое теплое спиртное мгновенно обожгло горло. Егор закашлялся. Кто-то сердобольный сунул ему яблоко. Стаканчик снова оказался полным, когда это произошло, Егор не заметил, но снова выпил. После третьей порции, ощутив приятный шум в голове, он вышел в коридор в поисках туалета.
Он оказался за узкой обшарпанной дверью. Внутри, сидя на подоконнике, курил Михайлов. На вошедшего Егора он покосился затуманенным взором. Егор застыл на пороге.
– Заходи, – махнул рукой с зажатой сигаретой Ефрем. – Это общий сортир, не мой личный.
– Спасибо, – нерешительно буркнул Егор и скользнул в единственную кабинку. Мочиться на глазах у звезды казалось как-то неприлично. Михайлов отрешенно смотрел в стену, выпуская клубы дыма. Егор вышел из кабинки и направился к раковине.
– Бабы – зло, – выпалил вдруг Ефрем.
– Что? – не понял Егор.
– Ты женат?
– Пока нет.
– Во-от! – протянул Михайлов со своей знаменитой интонацией. – И не женись никогда. Все беды от бабья.
– Правда?
– Правда. Вот, к примеру, моя последняя – сука та еще…
Не веря неслыханной удаче, Егор сунул руку в карман, вытягивая диктофон. Пластиковая сигарка выскользнула из пальцев и предательски ухнула вниз, стукнувшись о кафель. В пьяных глазах Ефрема появился нехороший блеск.