– Да. Я после Мишиного звонка понял, что окончательно запутался. Слежка за Кириллом и этой его женщиной, Клавдией, ничего не дала.
– Они так увлечены чем-то, что даже и не заметили, что за ними ведется наблюдение. По-моему, они влюблены, очарованы друг другом настолько, что все вокруг, кроме красоты, перестало для них существовать.
– Да ты что? – удивился Георгий. – Правда? А я думал, он с этой… с блондинкой…
Гладышев отрицательно покачал головой и улыбнулся, немного застенчиво, смущаясь своих чувств.
– Завидую я этому Дубровину. Женщина хороша! Не то чтобы она была красавица, а… не знаю, как сказать. – Он вздохнул. – Я бы и сам влюбился в такую.
– Ты?
– Я! А что ты так удивляешься? Я, по-твоему, колода бесчувственная, «мент», да? – обиделся Гладышев. – Гожусь только на то, чтобы подсматривать, подслушивать и «бамбулей выписывать» кому надо! Спасибо, друг.
– Да я вовсе не…
– Знаю, знаю, – усмехнулся Виктор. – Ты думал, что я юный восторженный Ромео, или нет… принц из «Лебединого озера»!
– Ты преувеличиваешь, – возразил Георгий, и они оба рассмеялись.
Хохотали долго и от души, до слез. Потом снова пили коньяк, кофе, обсуждали детали дела. Георгий рассказал Гладышеву о Вике все, что знал сам. Потом они поговорили о Гридине и его фирме, о пропавших бумагах.
– Знаешь, что мне удалось узнать благодаря старым связям? – сказал Гладышев. – У Вики в квартире нашли крупную сумму денег в сумочке. Прямо в прихожей.
– Ну и что? Она по магазинам ходила, что-то хотела купить…
Гладышев отрицательно покачал головой.
– Очень большая сумма.
– Ну и что? – опять повторил Георгий. – Она хорошо зарабатывала, и я ей давал. Много давал, чтобы она ни в чем себе не отказывала.
– Все равно странно. Такую сумму носить с собой? И еще одно: деньги остались нетронутыми, как и все остальное в квартире. Значит, мотивом убийства было не ограбление.
– Как это? А вексель? А бумаги? Они же пропали из квартиры?
– Во-первых, никто не знает, откуда они пропали, да и пропали ли вообще. Это все из области предположений.
– Ну, ты совсем загнул! Как же не пропали, раз их нет?
– Вот именно. То, что их нет, еще не говорит о том, что они пропали!
– А о чем это говорит? – бестолково спросил Георгий. Он был не силен в логическом мышлении.
– Просто – что бумаг и векселя не нашли. Может быть, Вика сама отдала или продала их кому-нибудь! Откуда у нее такая сумма денег в сумочке?
– Зачем же ей такие неприятности самой себе устраивать? – удивился Георгий. – Не пойму я что-то…
– То, что мы с тобой чего-то не понимаем, говорит только о нашей способности сопоставлять факты, которая, очевидно, оставляет желать лучшего.
– Ага…
– Похоже, что больше всего в этой истории, не считая тебя, конечно, пострадал Михаил Маркович, – сказал Гладышев. – Это наводит на размышления. То, что ты встречался с Викой, вы оба скрывали. А то, что она работает бухгалтером в «Инвест-сервисе», знали все. Может, покопаться в окружении Гридина?
– Зачем? Ты что, думаешь, это Гридин?..
– Не торопись. Гридину это меньше всего нужно, но…
– Что?
– Знаешь, я давно заметил: если у человека начинаются неприятности, то стоит выяснить, что изменилось в его окружении. Появились ли новые люди? Или, наоборот, ушли? Я тут достал список сотрудников фирмы. Посмотри! Может, кого знаешь?
– Ну, ты даешь, Витюша! Ты что же, выходит, знал, о чем я с тобой говорить собираюсь?
– Скажем так: не знал, но догадывался. И соответственно подготовился, чтобы время не терять понапрасну. Очень я этого не люблю.
– Ладно, давай список.
Георгий углубился в изучение имен и фамилий сотрудников «Инвест-сервиса», в то время как Гладышев пил коньяк и рассеянно размышлял. Как оказалось, Георгий почти никого из служащих Гридина не знал, кроме юрисконсульта, работающего сразу на несколько фирм.
– Я с ним когда-то советовался по поводу одного дела. Толковый мужик. Можем поговорить. Я думаю, предлог найдется: скажу, что снова хочу с ним проконсультироваться за соответствующую плату. Думаю, он не откажет. Пригласим его в ресторан вместе. Он тебя не знает. Там, между делом, и заведем разговор о Гридине незаметно так, как бы невзначай…
– Можно и так сделать, а можно и по-другому. Все способы хороши. Ужин в ресторане с юрисконсультом не помешает, и я своими методами попытаюсь разузнать, кто из сотрудников недавно уволился, кто, наоборот, появился, ну и прочее…
– Ты думаешь, это что-то даст?
– Что-то… обязательно. А потом думать будем. Разгадка, она всегда тут! – Виктор постучал себя пальцем по лбу. – И в других местах ее искать – напрасный труд! Главное – не запутать самого себя.
Герда начала нервничать час назад. Она скулила, скребла лапами дверь, бегала из коридора в комнату, из комнаты в коридор, ложилась, вставала, подбегала к Лукьяну Макаровичу, смотрела пристально, требовательно.
– Чего ей надо? – недоумевал старик. – Вроде недавно гуляла. Опять, что ли, вести ее?
Герда – немецкая овчарка, которую дети оставили на попечение Лукьяна Макаровича. Они уехали на горнолыжный курорт, а собаку привели к старику, дали денег на корм, записали телефон ветеринара, чтобы вызывать в случае чего, и уехали. Герда была огромная, сильная, холеная, молодая, но смирная овчарка. Деду велели ее выводить без намордника, потому что она «и мухи не обидит». Это оказалось чистой правдой. Лукьян Макарович не знал с ней никаких хлопот, напротив, ему даже было веселее с Гердой. Она по утрам приносила ему в зубах тапочки, радостно виляла хвостом, когда он собирался с ней на прогулку, по вечерам лежала в ногах старика и смотрела вместе с ним телевизор.
Такое нервное поведение овчарки удивило Лукьяна Макаровича. Может, съела что-то? Или на улице схватила какую-нибудь гадость? Вообще-то собака была приучена на улице ничего не подбирать и у чужих из рук тоже. Но… всякое бывает.
– Живая тварь – мало ли что? Живот болит! – гадал старик. – Не позвонить ли ветеринару?
Потом Лукьян Макарович решил все-таки вывести Герду, погулять с ней, а уж если это не поможет, тогда, конечно, придется вызывать собачьего доктора.
На улице Герда повела себя еще более странно. Она буквально взбесилась: подпрыгивала, натягивала поводок, крутилась, рычала, роняя слюну и страшно оскаливая мокрые клыки.
– Да что с тобой случилось, девочка моя? – ласково успокаивал собаку Лукьян Макарович. – Все хорошо. Смотри, какой снежок падает!
Он не заметил, как открылась дверь и из подъезда вышла женщина в черном полупальто с красивым «леопардовым» шарфом, переброшенным через плечо. Старик не успел ничего сообразить, как Герда злобно зарычала, рванула поводок, который он с перепугу выпустил, и огромными дикими прыжками понеслась к женщине в леопардовом шарфе с намерением перегрызть ей горло. Лукьян Макарович не мог читать собачьих мыслей, но у него была интуиция, проверенная еще на немецком фронте, когда он точно мог сказать, куда попадет пуля или снаряд. Он просто знал, что собака собирается вцепиться женщине в горло, и застыл, цепенея от ужаса.