Капиталовложения! Ни одна газета, ни один журнал, даже для домохозяек, ни единый политик не забывали прославлять выгоды, которые несет правильное размещение средств. Возмутители общественного спокойствия заявляли, что это лучший способ укрепить цепи рабства, держать в повиновении тех, кто расстается со своими финансами. Но капиталистам дела не было до обличительных речей, они продолжали заваливать рынок такими привлекательными новинками, как, например, «зубная паста с небывалым запахом». Названия у бесчисленных товаров были непременно экзотические, навевавшие грезы о дальних странствиях и землях, усыпанных драгоценными каменьями, – «Сарагосса», «Ломбардия», «Рио-Тинто», «Тихоокеанский берег»…
Виктор пересек дворик, обнесенный прямоугольной колоннадой и очень похожий на монастырский, поразглядывал серые фрески в стиле ампир, покосился на шумную толпу у входа в храм финансов, прошел мимо «черной биржи» – сборища посредников, которые спекулировали бумагами, не прошедшими котировку, и каждый день становились причиной скандалов, не вызывая при этом ни малейшего интереса со стороны караульного в кивере и при оружии. Снежные хлопья мокрыми поцелуями ложились на щеки и шеи биржевых игроков.
На раскладном стуле, привалившись спиной к балюстраде, скучал старик в ветхом котелке. Он продавал ценные бумаги по два су, но торговля не ладилась. Виктор наклонился к нему:
– Вы не знаете человека по фамилии Паже? Ламбер Паже?
– А как он выглядит, этот ваш Паже? Высокий, низенький, тощий, жирный?
– Не знаю.
– А интересы у него в нашем деле какие?
– Не имею представления.
– Тогда проваливайте. Ежели кто берется выслеживать человека и при этом ничего о нем не ведает, так это только шпик может быть. А я шпиков на дух не выношу.
– Быть может, вы согласитесь сказать, где его найти, за вознаграждение?
– Вот это другой разговор, братец. Вон там куча кабаков и забегаловок, вечно битком набитых местным народцем, особенно в это чертово время дня, авось там его отыщете. Эх, печурку бы мне сюда, и жизнь стала бы сносной!
Виктор дошел до перекрестка замысловатой конфигурации, откуда брали начало улицы Вивьен и Реомюр, проскользнул между автомобилями-купе и лимузинами, миновал здание «Гавас» [345] , окруженное скромными бутиками, и добрался до улицы Катр-Септамбр. Он решил начать обход «кабаков и забегаловок» с ресторана «Шампо». Это старое заведение, соседствующее с «Аркадным кафе» и филиалом компании «Османский табак», привлекало зажиточную клиентуру – состоятельные биржевые игроки заходили туда перекусить в разгар торгов.
– Одна куропатка с хрустящей корочкой, одна! Полбутылки «Святого Евстахия»! – надрывались половые.
Туда-сюда сновали посыльные, доставляя посетителям новости о ходе торгов. Завсегдатаи откладывали вилки, что-то подсчитывали на салфетках, посыльные галопом уносились прочь. В этой суете Виктору не без труда удалось раздобыть скудные сведения. Одна из кассирш, брюнетка не первой молодости, сказала ему, что месье Паже только что перебрался в другое заведение с приятелями.
– Подождите меня – в три часа я освобожусь, к этому времени торги на Бирже заканчиваются и зал пустеет, так что у меня будет перерыв, и мы вместе пройдемся по окрестностям в поисках вашего знакомого, – кокетливо улыбнулась она.
Виктор спешно покинул «Шампо». Он впустую обошел несколько других шикарных ресторанов – «Бребан», «Ноэль», – пробежался мимо ювелирных магазинов, обувных бутиков, ателье, за кричащими вывесками которых не было видно фасадов, вернулся обратно и приступил к внутреннему осмотру пивных, закусочных и кафе, облюбованных экспертами в области капиталовложений и спекулянтами без особых амбиций. Он обследовал винные лавки на пересечении улиц Реомюр и Нотр-Дам-де-Виктуар – безрезультатно. Наконец в небольшом бистро, заполненном клубами сигарного дыма и носившем помпезное название «Острова удачи», хозяин за стойкой указал ему на сухопарого мужчину с львиной гривой:
– Вон ваш Паже, тот рыжий тип за столиком с тремя толстяками.
Виктор тотчас уселся по соседству, заказал телятину с капустой и принялся с аппетитом есть, исподтишка поглядывая на Ламбера Паже. Блеклые голубые глаза, аристократическая бледность и буйная, морковного цвета шевелюра выдавали в нем британца, но, прислушавшись, Виктор уловил типично парижские интонации, а навострив уши, узнал, что с первых шагов по лабиринтам транзакций Ламбер Паже не ленился бывать и на подступах к улице Вивьен – изучал общественное мнение и завязывал дружбу в политических кругах. Как и тысячи ему подобных, он воспринимал окружающую реальность под тем углом зрения, который диктовала его собственная позиция на бирже в данный момент.
– Послушайте-ка это, друзья мои, – сказал один из трех толстяков, читавший газету. – «В тысяча восемьсот девяносто шестом году прибыль табачной монополии составила триста одиннадцать миллионов восемьсот семьдесят девять франков»!
– А шведские спички сколько принесли? – поинтересовался второй.
– Хочешь меня подловить? Не выйдет. Двадцать миллионов сто пятнадцать тысяч девятьсот тридцать три франка!
– Какая проза! – возопил Ламбер Паже. – Биржу не зря сравнивают с термометром. Цифры, цифры, цифры – всегда и везде, будто мир состоит только из них. В ресторанных счетах и то больше поэзии – смотрите, просто кулинарные вирши.
– Главное, чтобы на эти вирши финансы не запели романсы в наших кошельках, – громко заметил Виктор и заслужил одобрительный смех со стороны компании. – Прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу беседу, господа, – продолжил он, – но я неофит на Бирже, и терминология экономических статей порой ставит меня в тупик. По-моему, без диплома Сен-Сир [346] во всех этих отчетах о повышениях и понижениях курса бумаг и вовсе не разобраться. Я бы хотел поучаствовать в биржевых играх, но будучи простым книготорговцем, ничего в этом не смыслю…
– Полноте, месье, – усмехнулся Ламбер Паже, – даже пятилетний ребенок легко усвоит базовые принципы этого рода деятельности. Допустим, вы хотите заняться спекуляциями и у вас есть подозрение, что акции, скажем, Газовой компании скоро пойдут на понижение. Сейчас они стоят пятьсот франков. Вы находите покупателя и заключаете контракт на продажу десяти акций с отсрочкой – это значит, что предоставить предмет сделки вы обязаны не раньше, чем через месяц. Разумеется, этих акций у вас и в помине нет. Через несколько дней ваши подозрения подтверждаются: цена на акции Газовой компании падает до четырехсот франков. И вы покупаете десять штук. А по прошествии месяца продаете их по цене, указанной в контракте, то есть по пятьсот франков. Разницу кладете себе в карман – десять раз по сто франков.