Флеминг, помедлив, протянул шкатулку господину Романо. Тот, в свою очередь, протянул руки, готовый благоговейно принять находку…
– Не двигаться! – вдруг громко произнес мужской голос по-французски. – Всем оставаться на своих местах!
Словно громом пораженные, кладоискатели обернулись. Гайко дернулся было к незнакомцу, чей высокий силуэт на остатках фасада заслонял собой луну, и в тот же миг раздался оглушительный выстрел. Из-под ног Гайко вырвался фонтанчик кирпичной пыли.
– Дайте сюда! – приказал незнакомец, делая шаг к Флемингу, застывшему со шкатулкой. – Без глупостей! – добавил он, заметив его движение – Флеминг собирался запустить шкатулкой в угол комнаты. Новый выстрел остановил его. – Я не шучу! Быстро! – Человек вырвал из рук Флеминга шкатулку, резко повернулся и перескочил через оконный проем. Уже с той стороны он прокричал: – Счастливого Хеллоуина, господа! – и пропал. Ни звука не доносилось снаружи. Человек, казалось, не убежал, а улетел бесшумно.
Все произошло так быстро, что никто из троих не успел опомниться. В следующую минуту Гайко метнулся вслед за грабителем, но, споткнувшись, грохнулся оземь. Флемингу удалось, наконец, высморкаться. Ошеломленный господин Романо молчал. Флеминг подошел и взял его за руку.
– Джузеппе! – позвал он. – Вы живы? А ведь я был прав насчет этого чертова Призрака! Редкий проныра! – Тоном он пытался успокоить господина Романо, сочувствуя и сожалея. Ситуация складывалась нелепая, странная, с привкусом чертовщины и театра. – Джузеппе! – повторил Флеминг. – Джузеппе, а ведь как красиво он нас обошел!
Господин Романо молчал. Гайко поднялся с земли и принялся шумно отряхиваться – не потому, что беспокоился о своем свитере, а потому, что не знал, что сказать.
– Джузеппе, а ведь это судьба… Вы как хотите, но для меня с этого самого момента – дело чести наступить на хвост этому привидению, и, клянусь богом, Джузеппе, когда я его поймаю, то с удовольствием набью ему морду. Ты как, Гайко? Не против набить ему морду?
– Не против, – буркнул Гайко. – Только пушку куплю.
Все было напрасно. Потрясенный господин Романо по-прежнему молчал. Гайко поднял его с кресла и понес к машине. Флеминг принялся собирать инструменты. Собрав, достал флягу с коньяком и хорошенько отхлебнул из горлышка, чего никогда себе не позволял – поступок, свидетельствующий о душевном смятении, охватившем его.
Они вернулись в гостиницу. Гайко раздел господина Романо, уложил в постель. Флеминг уселся в кресло у изголовья. Гайко принес из своего номера литровую бутылку ракии, три стакана и пакет с едой. У по-крестьянски запасливого Гайко в холодильнике всегда была еда. Разлил. Флеминг почти насильно сунул в одну руку господина Романо стакан с водкой, в другую – кусок хлеба с копченым мясом.
– Джузеппе! Помните, что бы ни случилось, мы с вами, – с чувством произнес он. – Ваши друзья с вами, Джузеппе. А это, поверьте, самое главное! Правда, Гайко?
– Угу! – ответил Гайко, откусывая громадный кусок хлеба.
Они выпили, не чокаясь, как на похоронах. После пережитого потрясения у всех троих прорезался волчий аппетит.
– Как же так? – Это были первые слова, произнесенные господином Романо за последние два часа. Только сейчас, опьянев от ракии, он стал слегка отходить. – Как же так?
– Сволочь! – воскликнул обрадованно Флеминг. Наблюдая странное молчание господина Романо, он уже начал беспокоиться. – Знаете, Джузеппе, я почему-то уверен, что там ничего не было! Как вам известно, чутье меня никогда не подводит.
– Боже мой! – простонал господин Романо. – Это было в моих руках! Почти… Еще миг – и мы бы узнали, что в шкатулке. Как же так? Он что, следил за нами?
– Интересный вопрос, – заметил Флеминг. – В лесу стояла гробовая, извините за выражение, тишина. Мы не слышали звука мотора, а это значит, что Призрак появился там раньше нас. А это, в свою очередь, значит, что ему было известно…
– Но о точной дате знали только мы двое, Грэдди. Ты и я.
– Джузеппе, о том, что мы собираемся сделать, знал еще один человек. Мы также сообщили ему, когда именно мы собираемся это проделать. Мы подсунули ему фальшивую дату, но, к сожалению, эта скотина Призрак оказался хитрее, чем мы предполагали. Вполне вероятно, он не купился на фальшивую «точную» дату и сидел в засаде каждую ночь, поджидая нас. Что не извиняет предательства… этого слизняка.
– Боже мой, боже мой, – повторял господин Романо. – Какая нелепость, какая злая насмешка судьбы! После всех усилий! Все насмарку!
– Пейте, Джузеппе, – Флеминг долил водки в стакан господина Романо. – Это еще не конец света. У нас впереди город в джунглях и краденая египетская мумия. У нас все еще впереди!
Гайко подсовывал хозяину новый бутерброд.
Около трех ночи господин Романо, наконец, уснул. Флеминг и Гайко сидели у его постели, пока не прикончили всю бутылку и не доели хлеб и мясо.
– Как можно есть мясо на ночь? – произнес заплетающимся языком Флеминг. – Тяжелая еда! Пошли ко мне, Гайко. У меня есть первоклассный коньяк и яблоки. Никогда не был поклонником водки, особенно ракии. Поднимайся! Дернем в честь Хеллоуина. Как сказал этот подонок – счастливого Хеллоуина, господа! Вот сволочь, еще и насмехается!
…А на другой день разразилась гроза. Аррьете удалось убедить служителя открыть номер Флеминга, так как тот не реагировал на стук в дверь и телефонные звонки. Было уже десять утра. Флеминг, расставшийся с Гайко в семь, спал сном невинного младенца. На журнальном столике в гостиной бросались в глаза пустая пузатая бутылка из-под «Наполеона», несвежие стаканы и огрызки яблок.
Вырванный из сна Флеминг с трудом сообразил, что происходит. В затылке трещало, в висках ломило, во рту пылало, внутренности вяло шевелились, и содержимое желудка просилось на волю. Он не сразу узнал Аррьету и некоторое время думал, что она ему снится.
– Пьяница! – кричала Аррьета, уперев в противника испепеляющий взгляд, видимо, вспомнив бурную юность в предместьях Барселоны. – Бессердечный, злой мерзавец! Вы же знаете, что ему нельзя пить! У него давление! У него сердце! Он – старый больной калека, а вы втягиваете его в свои безумные авантюры! Если бы не вы, он бы спокойно писал мемуары, а не скакал, как безумец, по всему свету! Вы, пользуясь его беспомощным состоянием после катастрофы, втерлись к нему в доверие, оттеснив самых близких людей… меня и Клермона! Вы и эта деревенская дубина Гайко!
Флеминг с трудом сфокусировал взгляд на визжавшей Аррьте, представляя себе запотевшее ведро ледяного грейпфрутового сока. Каждое слово Аррьеты гвоздем впивалось в его больную голову. Он закрыл глаза, чтобы хоть как-то отгородиться от фурии, в мозгу тяжело ворочалась одна-единственная глубокая мысль: «Хунта – она и есть Хунта!» Кроме того, ему было стыдно – шестое чувство подсказывало, что он набрался вчера, как последняя свинья. Аррьета была того же мнения.
– По какому поводу, интересно, вы набрались, как последние свиньи? – кричала Аррьета, расставив ноги и уперев руки в бока. – Джузеппе чуть не умер, у него подскочило давление! Я чуть не умерла от страха! С тех пор, как вы появились, Сталинград… Сталинград – разве это имя? Это кличка! Чего можно ждать от человека по имени Сталинград?! Что вы понимаете в жизни, привязанностях и любви? Семье, наконец? Вы, появившийся на свет под кустом на большой дороге! Вы – разрушитель, Сталинград! Вы – дьявол, присосавшийся к беззащитному больному старику и его деньгам! Вампир! Но довольно! Это была последняя капля… Я… я… я… – Она захлебывалась от ярости. – Я уничтожу вас, Сталинград! Я призову на помощь врачей… я… я… запру его!