Вбежав в дом, она первым делом кинулась в гостиную, где наткнулась на Мари, на коленях у которой лежала книга.
– Ты выглядишь, как деревенская девка, – по-французски сказала сестра. – Запыхалась, волосы растрепаны. Как это дурно! Впрочем, ты вся – моветон, – в нос протянула она.
– Где сестры, Маша?
– А мне что за дело?
– Кто сегодня в белом платье? Жюли, Софи? А может, Долли?
– Почему я должна тебе отвечать?
– Ох, какая же ты, Машка, вредная! Неудивительно, что ты замуж не вышла!
– Va-t’en! – закричала сестра. – Убирайся вон!
– Va au diable! Зануда!
– Маман! Она ругается! Она ругается, как девка! – завизжала Мари.
– Я ругаюсь, по-французски, дура, – показала ей язык Шурочка. – Какая ж я девка? Я просто моветон! – передразнила она.
– Маман! Что она себе позволяет?! Маман!
Шурочка уже выскочила из гостиной, взлетела на второй этаж и понеслась по коридору, открывая все подряд двери:
– Долли! Жюли! Софи! Где вы?!
Перехватила ее Евдокия Павловна, у которой с утра было дурное настроение. Маменька просматривала бумаги, все пытаясь поймать за руку вора-управляющего, но ума у нее на это не хватало. Тот давно уже наловчился обманывать барыню, так был хитер, пройдоха! Василий Игнатьевич, вернувшись от графа Ланина, с большого приема, крепко запил, и толку от него теперь не было никакого.
– Мне надо с тобой поговорить, Александрин, – сказала Евдокия Павловна. – Я с самого утра тебя ищу. Где ты была?
– В усадьбе у графа.
– Как это кстати! Пойдем в гостиную. Или нет. Лучше пойдем в кабинет. Я не хочу, чтобы нам мешали.
И Шурочка сдалась. Она все равно узнает рано или поздно, кто был в саду. Кто из сестер – предательница? У матери такое лицо, что надо послушаться.
– Сядь, Александра, – велела Евдокия Павловна, когда они вошли в кабинет, и плотно прикрыла дверь.
– Что случилось?
– Александра, мы разорены! – тяжело вздохнула маменька, усевшись на стул перед конторкой.
– Я каждый день это слышу.
– Но никогда еще наше положение не было таким серьезным. Я об этом и хотела с тобой поговорить. Драгоценности все заложены, имение тоже под закладом. Урожай будет плохим, на улице сушь. У нас больше ничего нет. Одни долги. Что мсье Лежечев? Не собирается ли повторить свое предложение?
– Спросите у него, – с досадой ответила она.
– Василий Игнатьевич погорячился, когда не дал согласия на ваш брак. Теперь мы в безвыходном положении и вся надежда только на тебя.
– Ах, вот как? А кто запирал меня в чулане? Кто запрещал мне читать? Хлестал по щекам? Я всю жизнь ходила в обносках! На меня кричали, меня всем попрекали! Даже тем, что я на свет родилась! А теперь на меня вся надежда! Да за что?!! Почему я должна теперь вам помогать?!! – закричала она.
– Александрин, ты всего не знаешь.
– Чего я не знаю?! Чего?! Это вы ничего не знаете! Мне сегодня признался в любви сам граф! Что, получили? Вот вам!
Евдокия Павловна на мгновение потеряла дар речи, но быстро придя в себя, жадно спросила:
– Граф сделал тебе предложение? А что же ты?
– Никакого предложения не было.
– Как же так? Но если он тебя любит…
– Я ему отказала.
– Но как же так? – растерялась Евдокия Павловна.
– Ты хочешь, чтобы я с ним уехала? Чтобы я стала его любовницей?
Евдокия Павловна замялась. Потом что-то прикинула и решительно сказала:
– Александрин, ты перед нами в долгу. Разумеется, девушке знатного происхождения не пристало слушать такие речи и принимать такие предложения. Иное дело ты. – Евдокия Павловна обернулась на дверь: заперта ли? И, понизив голос, сказала: – Ты незаконнорожденная.
– Что?!! Вы что, не моя мать?!!
– Увы, – тяжело вздохнула Евдокия Павловна. – Я твоя мать.
– Ах, Иванцов мне не отец! Я всегда это знала! – с торжеством сказала Шурочка. – Я всегда это чувствовала!
– Тут нечем гордиться, – сухо сказала Евдокия Павловна. – Твой отец – человек не знатного происхождения.
– Кто он?
– Я не… Я не знаю. Кто-то из дворовых людей, – по-французски промямлила Евдокия Павловна.
– Ах, маменька! – рассмеялась Шурочка. – Вы даже в этом не боитесь признаться! Как же вам нужны деньги! У вас даже гордости не осталось!
– Эта тайна должна была уйти со мной в могилу, – с пафосом сказала Евдокия Павловна. – Но положение наше безвыходное. И если бы их сиятельство согласился оплатить наши долги…
– Ах, вот до чего дошло! Вы меня продаете! Как вашу крепостную девку! Ну да! Так оно и есть! Я и есть ваша крепостная! Ведь мой отец – дворовый человек!
– Не кричи так, – поморщилась Евдокия Павловна.
– Но ведь вы – моя мать! Неужели вам не жалко меня? Ах да! Я понимаю! Вы видеть меня не хотите! Не хотите, чтобы я вам напоминала о прошлом! Ошибки молодости, да? Но неужели же вам не стыдно? Ведь об этом все узнают! О том, что вы продали свою дочь! Вы же не объявите всем, что я незаконнорожденная? Молчали же вы все эти годы?
– Но его сиятельство так богат. Кто посмеет нас осудить? Даже если и посмеют… Если уж выбирать между нищетой и общественным порицанием…
– Да, вы свой выбор уже сделали, – горько сказала Шурочка. – Даже не сейчас. Вчера. Когда пошли в кабинет графа, чтобы украсть алмаз.
– Что ты такое говоришь! – всплеснула руками Евдокия Павловна!
– Я слышала, как ночью вы требовали алмаз у Жюли. Вы сделали это вместе, я знаю. Вы были в кабинете, а она следила, чтобы вас не застали на месте преступления. А сегодня ночью вы делили алмаз.
– Ты подслушивала!
– А мне можно! – тряхнула она кудрями. – Я не благородная! Я «отродье»! Мне теперь все можно!
– Александра, войди в наше положение, – взмолилась Евдокия Павловна. – Ведь мы тебя растили. Поили тебя, кормили. Одевали. Образовывали. Одно твое бальное платье обошлось нам в кругленькую сумму, – напомнила маменька.
– А без него вы бы меня не продали так выгодно, – усмехнулась она. – Надо же показать товар лицом.
– Александра! Что ты такое говоришь!
– Вы хотите, чтобы теперь я решила все ваши проблемы. Поехала бы к графу и обо всем с ним договорилась. В таком случае отдайте мне алмаз! Сначала я верну его сиятельству то, что у него украли!
– Я ничего не крала! Не смей так говорить с матерью! – Евдокия Павловна вскочила и затопала ногами.
– Смею! – Она тоже вскочила. – Вы даже не помните, кто был моим отцом! Да вы этого просто не знаете! Кто вы после этого?! А меня вы отныне и пальцем не тронете! Слова поперек не скажете! Иначе я не буду устраивать ваши дела! Если вы, маменька, так хотите денег, попросите у своих благородных дочек! Как вы думаете, сколько дадут за Долли? А уж Мари-то и вовсе не товар! Надо было рожать побольше таких, как я! Невесть от кого! Тогда бы вы их продали с выгодой и заплатили бы долги!