Макс вышел из ванной, прикидывая, как бы убедить Юльку поехать домой. Да, там опасно, да, там ее ждет Левицкая и Рогожский, они уж землю перерыли в поисках ключа. И вообще к Юльке будет слишком много вопросов, как и к ее водителю. «Ничего, выкрутимся.» Он вошел в комнату и замер на пороге. Все слова и доводы враз куда-то подевались, испарились, как дымок над догорающим костром, — Юлька лежала на кровати в чем мать родила. Девушка подвинулась и сказала:
— Иди сюда.
Макс не сразу понял, что это она такое говорит, он даже слова вымолвить в ответ не мог, просто стоял и смотрел, как Юлька улыбается ему, как поправляет волосы, откидывает их назад и опирается локтями на подушку. Снова улыбается и повторяет, уже нетерпеливо:
— Иди, не бойся, я тебя не укушу. Надо же соответствовать, раз в борделе оказались, или сразу будет понятно, что мы не те, за кого себя выдаем.
Макс шагнул к ней, но остановился, еще не очень хорошо понимая, что происходит, а сам глаз не мог отвести от девушки и выглядел при этом, должно быть, донельзя глупо: Юлька рассмеялась и села на кровати.
— Ты что, в первый раз видишь голую женщину? — спросила она. Макс молчал, чувствуя, что слова тут уже явно лишние, еще пару мгновений назад он мог сказать что-то связное, но сейчас было не до них.
Юлька поняла его молчание по-своему, перестала улыбаться, встала с кровати, подошла, остановилась напротив.
— Я тебе не нравлюсь, — тихо спросила она, — совсем? Вот нисколько?
Она стояла очень близко, от ее запаха кружилась голова, дурман проник в каждую клеточку тела, напрочь отшиб способность соображать, заставил забыть, кто он и кто она. Они одни в этом номере, дверь закрыта, никто не увидит, не узнает, не услышит никогда, потому что нечего говорить, все понятно и старо как мир, и нет ничего нового под солнцем, все это было уже в веках, бывших прежде нас.
Юлька поцеловала его в губы, неумело, но так нежно, он уж и забыл, как это бывает, и принялась расстегивать на нем рубашку. Макс стащил ее через голову, бросил в кресло, обнял девушку и сам поцеловал ее так, что у обоих дыхание перехватило, подтолкнул к кровати. И тут мелькнула дикая мысль, от нее аж жарко стало, он прошептал Юльке на ухо:
— У тебя был кто-нибудь? До меня?
— Конечно, — выдохнула та, легла на покрывало, потянула его за собой.
И наврала, как оказалось через несколько минут, и призналась в этом обалдевшему Максу, да с таким довольным видом, и смотрела при этом так, что он был готов убить и ее, и любого, кто не то что подойдет близко, а просто посмотрит, даже издалека.
— Убью тебя, — так и сказал он, глядя на подушку сквозь сетку ее волос, — сам убью, честное слово.
Юлька фыркнула, обхватила его руками и коленками и предложила:
— Давай, убивай. Посмотрю, что у тебя получится. Если как до этого, то мне понравилось.
Кажется, за окном снова была гроза, кажется, шел дождь, он весело стучал по подоконнику, но все это было лишь фоном, неважным, ненужным, лишним. Значение имело только время, его было слишком мало, его не хватало, оно ускользало, как песок сквозь пальцы, поэтому Макс спешил, очень спешил, как и Юлька, отдать друг другу, подарить, сделать все, что не успели до этого дня, и бог знает, когда снова им доведется остаться наедине. И не успели, влечение чуть ослабло от усталости, но не схлынуло. Макс крепко прижимал Юльку к себе, и та не сопротивлялась, вся горячая, раскрасневшаяся, родная, единственная, лежала рядом и гладила его по волосам. И оба молчали, ибо знали, что первый, кто решится нарушить тишину, скажет одно, что мучило сейчас обоих: что дальше?
Даже сама эта мысль была невыносима, но ее момент приближался, Макс поцеловал Юльку в шею, уложил на спину и сказал, глядя сверху вниз:
— Тебе надо сегодня вернуться домой.
Девушку точно по лицу ударили, она даже задохнулась от возмущения. Макс закрыл ей ладонью рот и повторил:
— Тебе надо вернуться. Ненадолго, так надо. Они тебе ничего не сделают, ты сейчас в безопасности, а потом тебя не найдут.
Его план был безупречен, и он искренне верил в то, что говорил: все получится, все будет очень просто и легко. Они вернутся вместе, она пойдет к себе, а он выкрадет из сейфа доверенность, чтобы передать ее Волошину.
— Он та еще сволочь, — сказала Юлька, — но Левицкая в сто раз хуже. Мне ее не жалко, пусть они между собой грызутся. Я слышала, как они разговаривали по телефону — Левицкая аж визжала, что не отдаст банк, а Волошин ничего никогда не докажет. Плевать на них обоих, лишь бы от меня отстали.
— Отстанут, — пообещал Макс, — если будешь слушаться меня, то все получится.
Ему казалось, что он продумал все — и встречу с рейдером, и условия их сделки, прикинул, как повезет Юльку в аэропорт, пока Левицкая будет оправдываться, когда Волошин предъявит ей доверенность. И как Юлька встретит свой двадцать пятый день рождения в Швейцарии, свободная, одинокая и богатая.
— А ты как же? — спросила она. — Останешься здесь? Мне кажется, тебе тоже нужно уехать…
— У меня загранпаспорта нет, — сказал Макс, — меня не выпустят, я невыездной.
— Почему? — не отставала Юлька, она твердо решила докопаться до сути проблемы, и было понятно, что не отвяжется.
— Я сидел. За наркотики. — Макс решил, что этого будет достаточно, но ошибался. Девушку сообщение не шокировало, скорее, удивило, и она потребовала подробностей.
— Наркотики, — переспросила она, — ну и как? Понравилось?
— Я не себе покупал, а больному человеку. Ему не хватило обезболивающих, он умирал от боли. Я купил у дилера, а тот сдал меня полиции, — кратко пояснил Макс и вдаваться в подробности не собирался, освободился от Юлькиных объятий и сел на кровати.
— Но можно же что-то придумать, — вскинулась Юлька, — я не хочу уезжать без тебя.
«А придется». Макс поднялся и пошел в душ, а когда вернулся, Юлька сидела, закутавшись в одеяло. Она протянула руку, Макс сжал ее пальцы, потянул на себя, девушка оказалась напротив и что-то положила ему в ладонь.
— Это подарил мне отец, теперь оно твое. Кажется, оно очень дорогое, но я не разбираюсь. Попробуй, надень.
Макс разжал руку и обнаружил на ладони толстое золотое кольцо с камнями во всех гранях. Они переливались даже в полумраке номера, светились таким чистым огнем, что сразу становилось понятно: вещь и правда дорогая.
— Я не возьму, — отказался Макс, но Юлька приложила палец к его губам.
— Возьмешь, — тихо сказала она, — и будешь носить. Надевай.
Он послушался, и кольцо пришлось впору, село на безымянный палец как по его мерке сделанное. Юлька улыбнулась, чмокнула Макса в щеку, скинула одеяло и пошла в душ.
Пока оделись, пока спустились вниз, совсем стемнело, зато дождик пошел сильнее, и снова громыхало где-то над городом. А тетенька за стойкой, когда Макс возвращал ключ от номера, так глянула на него на прощанье, что стало ясно: все здесь все поняли правильно, и обстановке они с Юлькой сегодня соответствовали на сто процентов.