— Трусиха, — Макс поцеловал ее на ходу, — как же ты одна в Швейцарию полетишь?
Юлька не ответила, она подняла лицо к небу и принялась выжимать воду из волос.
Гроза уходила, гремела уже поодаль, когда они выбрались к шоссе. Попутку удалось поймать быстро, над ними сжалился водитель грузовой «Газели», пустил их, мокрых и замерзших, в салон и высадил у той самой «Арии», даже денег не взял, да еще и фарами помигал на прощание.
Тетенька на «ресепшен» еще не успела смениться и сделала вид, что не узнала их, и дала ключ от той же самой комнаты. Юлька ворвалась в нее первая, принялась стягивать с себя мокрую одежду и первой же закрылась в ванной, откуда вышла минут через пятнадцать, завернутая в полотенце.
— Твоя очередь. — Она боком проскользнула в комнату, пропуская Макса вперед, и он долго стоял под струями горячей воды, успокаивался, переводил дух и в который раз повторял мысленно алгоритм завтрашнего дня. Днем встреча с Волошиным, а Юлька подождет его здесь, безопаснее места сейчас не найти, потом они на попутках едут в Москву, там он везет ее в Шереметьево, и они расстаются. Навсегда. Расстаются, чтобы больше не встретиться. Ничего, это нормально, у каждого из них своя жизнь, своя дорожка, своя судьба. Через неделю Юльке исполнится двадцать пять, а еще через месяц она забудет Макса Еланского, и правильно сделает. Он на ее месте поступил бы так же.
Когда Макс вышел из душа, девушка уже спала, отвернувшись к стене и закутавшись в одеяло. Окно в номере, оказывается, плохо закрывалось, и из него ощутимо сквозило, а вчера они этого и не заметили. Макс улегся, закрыл глаза и только начал засыпать, как послышался шорох, кровать под ним прогнулась, и Юлька улеглась рядом, обняла, боднула в висок.
— Ты спишь? — невинным голоском спросила она. Макс сделал вид, что не слышит, Юлька приподнялась, всмотрелась в его лицо. Он рывком сел, обхватил девушку, повернул и оказался сверху.
— Сплю, — сказал он, убирая ей волосы с лица, — крепко сплю и вижу сон. И надеюсь, что проснусь не скоро.
Так оно и вышло, проснуться, вернее, заснуть ненадолго им удалось уже на рассвете, когда из мотеля начали разъезжаться первые постояльцы.
«Дворик» открывал свои резные, «под старину», двери, а заодно и окна ровно в одиннадцать утра, приглашая желающих на бизнес-ланч. Желающих не находилось, что объяснимо: место было пафосное до невозможности, цены тут ломили безбожные, и местные жители обходили «Дворик» стороной. Существовал он за счет туристов, в том числе и иностранных, залетевших полюбоваться старинной архитектурой, представленной единственной уцелевшей церковью и фрагментом крепостной стены. Наведывались в ресторан, удачно расположенный в центре города, и москвичи, что следовали через город проездом к своим дачам.
Макс пришел через сорок пять минут после открытия и был встречен до безобразия любезным официантом, рослым белобрысым юношей лет двадцати. Парень проводил Макса к столику, принес меню и отошел на почтительное расстояние, чтобы не мешать выбору.
Макс сделал вид, что сосредоточился на блюдах, а сам поминутно поглядывал на часы. Волошин должен появиться через десять минут, надо как-то занять их, и придется заказывать немыслимую по цене еду — в обычное время ему бы этих денег хватило на неделю.
Официант подлетел, едва Макс отодвинул от себя меню, записал заказ, повторил, махнул длинной светлой челкой, падавшей на глаза, и торопливо удалился, оставив Макса в полном одиночестве. Кроме него, желающих отобедать в «Дворике» не оказалось, и он малость неловко чувствовал себя в пустом зале. Впрочем, недолго — в ресторан ввалилась группа то ли китайских, то ли японских туристов, шумные, горластые, как стая сорок, они сбились в специально отведенный для них угол и загалдели, защелкали затворами фотоаппаратов, фотографируясь в обнимку с чучелом медведя. Пока Макс разглядывал радостную толпу узкоглазых путешественников, ему принесли обед — затейливо украшенный салат из редиски с помидорами, крохотную миску супа и наструганные ломтики куриного филе под каким-то соусом. Напитки предлагались за отдельную плату, Макс ничего заказывать не стал и сосредоточился на одном — как бы не слопать весь обед за пару минут. Снова глянул на часы — ровно полдень, Волошина нет, а ведь обещал, даже клялся, что приедет. Странно, это в первую очередь ему нужно, может, вдова, протрезвев, снова звонила ему или он ей, чтобы уточнить детали, и Левицкая послала его куда подальше. Ну, если так, то дело поправимо, Волошина он найдет в Москве, возможно, уже завтра. Какая разница: днем раньше, днем позже — Левицкой должно быть все равно, ей уже не уйти от ответа.
Макс, медленно и тщательно пережевывая пищу, разделался с салатом, отвратительной смесью сырых овощей и горстки зелени, и приступил к первому блюду, когда в зале появился новый человек. Довольно высокий, плотный, с упругим брюшком, что торчало под безупречным серым костюмом, с аккуратной бородкой, в золотых очках, он вошел совершенно по-хозяйски, мановением руки пресек попытку официанта предложить ему столик и первым делом оглядел зал. «Он? Не он? Черт их, банкиров, разберет». Макс сделал вид, что поглощен супом, смотрел строго в миску, где плавала вареная морковка и еще что-то донельзя диетическое и полезное, на вошедшего вообще не обращал внимания, точно не замечал его. Сам украдкой глянул на часы — первый час, опоздал господин Волошин, или, правильнее сказать, задержался. А тот тоже посмотрел на часы, заметно расстроился и позволил официанту увести себя к столику у окна, подальше и от интуристов, и от Макса.
А тот неторопливо ел суп, стараясь не замечать его вкус, чуть подвинул пузатый бокал, что стоял перед ним, и теперь смотрел на его выпуклый бок, где отражалось все, что происходило позади. Волошин вольготно расселся на диванчике, расстегнул пиджак и читал меню. Официант бдил неподалеку, Макс одним движением смел с тарелки куриные ломтики, проглотил и поднялся из-за стола, направился в коридор.
Там его настиг белобрысый официант, Макс понял того с полуслова: достал деньги, отдал, что причиталось по счету, и даже немного сверху, потом придержал рванувшегося бежать юношу за рукав белой рубашки и сказал:
— Есть дело. Отойдем. Где тут поговорить можно?
Парень попался сообразительный, отвел Макса к окну, украшенному резными наличниками опять же под столь любимую иностранцами русскую старину, и спросил:
— Что делать надо?
Макс, подивившись такой расторопности, достал из нагрудного кармана рубашки вдвое сложенный заклеенный конверт без надписей и показал его официанту:
— Вот это надо отдать человеку, что сидит у окна. Подойдешь, спросишь господина Волошина Михаила. Если это он, отдашь ему конверт и уходишь. На все вопросы отвечаешь одно: ничего не знаю, просили передать. Кто просил — сразу ушел, я его впервые видел. Сделаешь — денег заработаешь. Давай, я тебя тут жду.
Повторять не было нужды, юный халдей усваивал все на лету. Забрал у Макса конверт и двинул в зал, подошел, остановившись на почтительном расстоянии от важного дяди в сером костюме, переговорил и положил конверт на стол. Макс все это прекрасно видел из-за стеклянной двери, наполовину закрытой расписной «под хохлому» шторой, он чуть отодвинул ткань и наблюдал за Волошиным. Тот осторожно взял конверт, открыл его, вытащил доверенность и обалдел: по-другому назвать выражение его лица было бы затруднительно. Волошин едва очки в тарелку не уронил, стащил их, неаккуратно бросил на стол и вцепился в доверенность обеими руками. Прочитал наскоро, осмотрел зал, снова уставился в бумагу, потом снова оглянулся. Предсказуемо подозвал официанта, и Макс видел, как парень старательно мотает головой, отрабатывая легенду — не знаю, впервые видел, сразу ушел, чего еще изволите…