– Стоп-стоп-стоп, – сказал Лукаш и снова запустил ролик. Двое были почти на одной линии, еще можно поверить в мастерство стрелка, а вот третий… Если бы в верхнюю часть туловища – тогда еще как-то, но ведь нога… Черт! Нога под выстрел не попадала, прикрыта она была стоявшей с той стороны машиной. А когда раненый упал, то вообще оказался в мертвом пространстве. И тем не менее…
Можно было прямо здесь вскрыть послание Петровича в инфоблоке, не обращая внимания на вопиющее нарушение правил и конспирации. Но отчего-то Лукашу показалось, что он знает, о чем будет сообщение. Об этих вот парнях, расстрелянных на перекрестке двумя снайперами. Двумя, мать их, снайперами.
– Ты на машине? – спросил Лукаш Джонни.
– Нет, – ответил Джонни, не сводя взгляда со своего телефона.
– Как ты домой доберешься?
– На метро.
– А, ну да, – кивнул Лукаш и полез в сумку, пряча инфоблок. Не смог сразу засунуть, мешали деньги.
– Да, кстати… – Лукаш положил пачки на стол перед Джонни. – Это за генерала. Понимаю, что не двести тысяч, но все-таки…
Лукаш встал с диванчика и, не оглядываясь, вышел из кафе.
Наверное, Петрович, как обычно, был прав. Нужно было вернуться в офис и там отсидеться, пока ситуация со снайперами прояснится. Или пока снайперы не перестанут стрелять. «В офисе прохладно, – напомнил себе Лукаш, двигаясь в противоположную от офиса сторону. – В офисе – безопасно».
Мимо Лукаша, тронув его за плечо, пробежал Джонни. К метро. Дома одна сестра. Все, что осталось у Джонни от семьи.
Лукаш хотел крикнуть вдогонку, чтобы Джонни передавал сестре привет, но не успел: над головой с ревом прошел вертолет – не патрульная полицейская стрекоза, а тяжелый, бронированный монстр, способный в одиночку превратить в руины любой квартал Вашингтона или даже небольшой поселок в пригороде.
Конечно, кивнул Лукаш, как же без тяжелой техники вести поиски снайперов в густонаселенном городе. Еще бы танки двинули, идиоты…
Из-за угла выехал бэтээр и замер посреди перекрестка.
Французы, отметил Лукаш. Сегодня они дежурят внутри Зеленой Зоны. Не повезло парням.
Бэтээр, не выключая двигателя, поворочал башней с крупнокалиберным пулеметом, приноравливаясь к обстановке. Стрелок отмечает ориентиры, командир определяет сектор обстрела.
Смысла в этом нет абсолютно никакого. Но это неплохо будет смотреться в отчетах – скорость реагирования, темп командования, оперативность развертывания.
По бэтээру скользнула тень еще одного вертолета.
Нет, снайпер, скорее всего, увидев штурмовые вертушки над головой, стрелять перестанет. Не полный же он идиот? Ну или какой-нибудь доморощенный камикадзе. Шахид, наконец, добравшийся до Штатов.
Кстати о шахидах.
Все еще удивляются… во всем мире удивляются, даже арабы в недоумении – отчего это террористы не хлынули в Америку, мстя и припоминая давешние обиды? Два года бардака и ни одного взрыва, исполненного шахидом.
Такое чувство, что идет жесткий отбор насильников по национальному и конфессиональному признаку. Если кто в кого и стреляет, то исключительно свои, американские, в американских же. Это если не считать перестрелок на границах, разборок с уголовниками и прочих милых внутриштатовских развлечений. Собакам и китайцам стрелять запрещено. А особенно – мусульманам.
А шахиды? Где, спрашивается, шахиды? Эти милые ребята и девушки в поясах с пластической взрывчаткой, нашпигованных шариками из подшипников. Почему никто из правоверных не пытается подтолкнуть балансирующую над пропастью Америку? Дать ей пинка под зад и насладиться зрелищем последнего полета Соединенных Штатов.
– Ваши документы!
Лукаш не сразу понял, что это к нему обращается солдат, он вообще не воспринял окрик как обращение, отреагировал только на лязг передернутого затвора.
Солдат в голубой каске и с французским триколором на рукаве держал Лукаша на прицеле, стоя у бронетранспортера, а второй по дуге обходил Лукаша, делая мелкие шаги и стараясь не встать на линию огня пулемета с бэтээра.
Лукаш поднял руки.
– Документы! – повторил француз от бэтээра.
– Достаю, – предупредил Лукаш на французском и осторожно поставил сумку с инфоблоком на тротуар.
Не то чтобы он был знатоком французского языка, акцент у него был чудовищный и словарный запас слов в триста, но родная речь – это такая приятная штука, что желание выстрелить в человека, ответившего вам на вашем родном языке, хоть и не исчезает, но все-таки уменьшается. На вот столько, на чуточку, но все-таки…
– В наше суровое время, – пробормотал Лукаш, доставая из нагрудного кармана рубашки пресс-карту, – и чуточка может жизнь спасти.
– Вот! – сказал Лукаш, поднимая документ над головой.
Солнце отражалось на пластиковой поверхности карточки, рассмотреть, кто именно запечатлен на фотографии, солдаты не могли, но их движения как-то изменились. Стали менее напряженными? Или это Лукашу кажется?
Чертов Петрович со своими фантазиями по поводу фантастических способностей Лукаша! Так, того и гляди, Лукаш и сам начнет верить в эту ерунду.
– Бросить карточку? – предложил Лукаш.
Солдат подошел к нему и взял протянутый документ.
– Извините, что я не сразу… – Лукаш медленно опустил руки и улыбнулся тому французу, что стоял возле бронемашины. – Задумался… И жара…
– Русский… – сказал солдат, возвращая карточку.
– Пришлось, – сказал Лукаш и пожал плечами, словно извиняясь. – Я не специально, честное слово!
Француз хмыкнул, и на его на лице появилась улыбка.
– Я могу идти или как? – спросил Лукаш. – Или движение запрещено?
– Идите. Только в район Юнион Стейшн…
– Я слышал. Я знаю. Я – в Вашингтон-Палас. Я там живу. Туда – можно?
– Можно, – кивнул француз и добавил, исчерпав этим весь свой запас русских слов: – Давай-давай-бистро-досвидания!
«Ага, – подумал Лукаш. – Сейчас прямо побегу. По такой жаре серьезные и добропорядочные люди не бегают, дома сидят. Вон, улицы пустые. Хотя нет, не пустые. Люди, застигнутые происшествием на улице, в магазинах и кафе, сейчас осторожно пробираются вдоль зданий, от дерева к дереву.
Домой. Всем нужно домой».
Лукаш попытался на ходу дозвониться до Петровича, но Сеть все еще была перегружена. – Ладно, – сказал Лукаш. – Чего там. Бывало и хуже.
Когда он тащил на себе раненого оператора в Дамаске через три демаркационные линии, было куда хуже. Особенно когда начался минометный обстрел. Было так же знойно и потно, только идти нужно было раза в три дальше, да еще с немаленьким Лехой на плече. И на глазах нескольких тысяч мусульман, возбужденных перманентными боевыми действиями. Но ведь дошел же. Запыхался, пару раз чуть не обгадился, но дошел… и Лешку Стропаренко приволок…