Ему ведь сейчас запрещено вести активные действия на территории Америки, но разговаривать со своим подчиненным и выслушивать его предложения никто не запрещал? Это вариант, сказал себе Лукаш. Хороший вариант, устойчивый. Какого хрена ты не стал его отрабатывать там, в клубе? Или даже раньше, в тот момент, когда вернулся из своей судьбоносной поездки в Бриджтаун? Что-то тебя удерживало?
Нет, понятное дело, тебя ведь собирались подставлять в качестве живца, какой тут торг с живцом на крючке? Но потом, когда тебе объяснил Петрович, что жизнь изменилась, что ты теперь просто журналист… Почему ты не пал ему на грудь и не рассказал все? Понимал, что из клуба ты уже никуда не денешься, что тебя уже пасут… Машину эту видел неподалеку от клуба, явно неслучайную машину… Да и время подходило. Начали уже федералы ту проклятую флешку искать.
Опять-таки не могли федералы официально предъявить Лукашу обвинения, значит, готовились к неофициальному общению. Готовились? Наверняка. Только им нужно было дождаться повода, просто так задержать иностранца и допросить с пристрастием они сейчас не могут, им за это международная общественность пообрывает все, что висит, и позапихивает оторванное в самые неожиданные места организма.
Вот если бы удалось все провернуть как-то так… неофициально, чтобы никто ничего не мог предъявить…
Машина уперлась светом фар в ворота и остановилась.
Приехали, кажется. Можно уже не уговаривать себя бежать. Можно просто рассматривать все вокруг с детской непосредственностью и чистым любопытством. Как новогоднюю сказку. Убьют или не убьют… И что там за дверью? Лукашу так интересно, так волнительно! Насколько глубока кроличья нора? Достаточно, чтобы сломать шею?
Ворота медленно сдвинулись в сторону, и машина въехала во двор.
– Не торопись, – сказал Краузе, увидев, что Лукаш собрался открыть дверцу. – Успеешь.
– Как скажешь, – немного вибрирующим от волнения голосом ответил Лукаш.
Знобит, блин, как при простуде. Руки не трясутся, а вот под кожей… Холодок бегает под кожей, толкается мелко-мелко, словно боится, что Лукаш забудет о высоком напряжении ситуации.
«Тебя будут убивать, – пропел тонкий голосок в голове у Лукаша, – ну и так тебе и нужно. Сам виноват! Не убежал, гордый? Или стало интересно? Любопытство сгубило кошку, ты помнишь? Что ты планируешь узнать? Что ждет эту страну в ближайшее время? Задница ее ждет, полная, грязная задница. Если начнется заваруха в Вашингтоне, если президент не сможет навести порядок в своей собственной столице, то за каким хреном он нужен остальным штатам? Совершенно не нужен. Даже мешает…
Кто первым заявит об уходе? Техас? Вот как бы да, самый главный претендент на независимость. В Техасе даже специальная армия есть, независимого Техаса, в лучшие времена признанная террористической организацией, а сейчас… Сейчас – хрен ее знает…
Техас?
У Техаса под боком Мексика, между прочим. И Мексика активно делает вид, что Техас уже давно самостоятелен и должен сам отвечать за все, что происходит на границе, виновен Техас или не виновен. Если Техас и вправду объявит о независимости, то мгновенно огребет массу неприятностей. Оккупация – не оккупация, а война вполне может начаться.
Нет, никто из серьезных товарищей первым отделяться не станет. Попробуют на каком-нибудь штате поменьше. На Вермонте каком-нибудь. Или Гавайи. Вот. Это – настоящий кандидат. До континента неблизко, войска так сразу и не перебросишь… Да и не позволят войска перебросить…
«Так, – приказал себе Лукаш, – а не сосредоточиться ли тебе на выживании, Михаил? Не отложить ли геополитические рассуждения на другое, более спокойное время, а сейчас смотреть и слушать, прикидывать и намечать».
Двор какого-то промышленного… или складского типа. Слева и справа – забор. В глубине двора двухэтажное здание, нечто среднее между складом и ангаром с примыкающей конторой. По периметру горят фонари. Светильник над входом в здание. Людей не видно.
Смешно будет, если сейчас откуда-то из тени ударит крупнокалиберный пулемет. Во-он из-за тех ящиков. Сколько тут? Метров десять? С десяти метров тут даже и обычный пулемет прекрасно справится. Пули будут пролетать сквозь машину и тела, даже почти не теряя скорость. И смешается кровь бедняги Лукаша с кровью урода Краузе.
А урод – спокоен. Молодец, это у него здорово получается – выглядеть спокойным. Или и вправду не боится? С его профессией, в общем, нужно иметь крепкие нервы. С твоей профессией – тоже, напомнил себе Лукаш, но ведь внутренне ты вибрируешь, Лукаш. Интересно, со стороны это заметно?
– Не нужно так нервничать, – сказал Краузе. – Все будет хорошо.
– Ага, – кивнул Лукаш. – Я и не нервничаю… С чего ты взял? Мы же поговорить приехали?
– Именно. Поговорить.
Открылась дверь в здании, на фоне освещенного прямоугольника появился темный силуэт. Оружия не видно, уже хорошо.
Человек подошел к машине, стекло опустилось.
– Почему не заезжаете вовнутрь, в ангар? – спросил подошедший. – Договаривались же…
– Я передумал, – спокойно сказал Краузе. – Я зай-ду с господином Лукашем, а моя машина подождет меня за воротами. Или есть возражения?
– Нет возражений, – человек хмыкнул и медленно побрел назад, к двери.
– Пошли, Михаил! – сказал Краузе по-русски и вышел из машины.
– Сейчас – пошлю, – пообещал Лукаш. – Вот сейчас все брошу…
Под ногами захрустел гравий.
А еще начал дико чесаться старый шрам на груди. И на спине – тоже. Лукаш почесал на всякий случай и шрам на голове. Это на погоду? Или шрамы радуются грядущему пополнению своего количества?
– Прошу, – Краузе остановился перед дверью, посторонился, пропуская Лукаша.
Машина задним ходом выехала со двора, ворота за ней закрылись.
– А ты им не доверяешь? – пробормотал Лукаш.
– А я никому не доверяю, – так же тихо ответил Краузе. – Я слово держу, требую этого же от своих партнеров, но никому не доверяю. И тебе не советую.
– Да я особо и… – начал Лукаш, не закончил фразу и вошел в здание.
Их ждали на втором этаже.
Может, другие комнаты в здании более обжиты, но тут обитателей давно не было. Только мебель принесли пару-тройку часов назад. Ждали прибытия Лукаша. Зал для переговоров – так себе. Довольно большое пустое помещение, лампы, свисающие на проводах с потолка, стол посреди комнаты и четыре стула вокруг стола. Старый обшарпанный и местами порванный линолеум, пыльные жалюзи, закрывающие все окна.
– Сейчас придут, – сказал человек, который выходил к машине. – Присаживайтесь.
Ничего такого в нем не было. На вид – обычный работяга из какой-нибудь мастерской. Оружия не видно. Убийцы обычно мало похожи на убийц. На кого угодно, но не на убийц. Вот Лукаш, например, похож на кого угодно.