– Ты проверил, у этого Фомича есть белая «девятка»?

– За ним не числится ни одной машины, он разъезжает на них по доверенности. Есть и «девятка». Рисунок протекторов очень напоминает тот, что мы видели на вершине горы.

– Вот оно что… Понаблюдай за этим Фомичом. Может, он как-то себя проявит.

Глава 22

Второй крестовый поход Второй крестовый поход начался с разногласий. Не самый хороший почин для святых дел.

Три самых могущественных европейских монарха: император Священной Римской империи Фридрих I Барбаросса, французский король Филипп II Август и английский король Ричард Львиное Сердце, собравшись в огромном походном шатре, решали непростую задачу – кому из них возглавлять всеобщее командование. А следовательно, после завершения похода заполучить всю славу, доставшуюся в результате победы, и обрести благодарность всего христианского мира.

Фридрих I, поглаживая рыжую бороду, негромким, но властным голосом говорил, что он является правителем Священной Римской империи и германское рыцарство самое сплоченное в Европе. Чуть смутившись, напомнил о том, что у него имеются личные счеты с врагами Гроба Господнего, ведь он был участником Первого крестового похода, а год назад в Майнтце торжественно принял крест, следовательно, именно на него возложена божественная миссия. Помня неудачи и ошибки Первого крестового похода, он сумел сделать соответствующие выводы.

Слова император подбирал правильные, доводы приводил убедительные, однако он понимал, что его аргументы не находят должного отклика.

Французский король, сдерживая природную горячность, заявил, что его рыцари в Первом крестовом походе выделялись своей доблестью, а он сам получил благословение папы римского, который желает именно его видеть в качестве предводителя объединенного войска.

Английский король Ричард убеждал в том, что под свои знамена ему удалось собрать весь цвет английской аристократии, которые непременно проявят себя в предстоящей войне, и во главе крестового похода он должен быть непременно.

Трудно было найти столь непохожих людей, как эти трое, еще реже их можно повстречать под одной крышей. Преодолевая взаимную неприязнь, не забывая при этом учтиво улыбаться, они спокойно приводили аргументы в свою пользу, восхваляя доблесть вассалов и силу своего оружия. Только в какой-то момент английский король Ричард и Филипп II Август сбились на повышенные тона, и Барбароссе даже показалось, что они вцепятся в горло друг другу. Но благоразумие взяло верх, и спор продолжался с еще большей учтивостью, за которой не было ничего, кроме лютой ненависти.

Встреча выглядела бессмысленной и приносила только очередное разочарование. Фридрих I понимал, что ему не удастся достучаться до английского и французского королей, а все потому, что он забыл захватить на переговоры Копье судьбы, которое многие годы было его талисманом. Копье судьбы передал ему отец – Фридрих Одноглазый, прозванный так из-за потери глаза в Первом крестовом походе, которому, в свою очередь, Копье досталось от императора Конрада III.

Копье было с ним в тот памятный день, когда папа Андриан IV торжественно возложил на его голову императорскую корону. Копье было при нем во время его бескровного похода на Милан и победоносной войны над Римом. Именно копье спасло его во время жестокой эпидемии чумы, которая парализовала его воинство, – тогда умер каждый третий человек.

А однажды в Италии он поступил весьма безрассудно, отправив Копье судьбы впереди себя в кованом серебряном сундуке, и тотчас по дороге к Сузам едва не был захвачен в плен. Его спасла лишь хитрость – он переоделся в платье своего вассала.

Однако Фридрих I позабыл копье сейчас, что не могло сулить ничего благоприятного. Оставленное в императорском шатре на складном столике, оно терпеливо дожидалось своего хозяина.

Первым истекло терпение у Ричарда, английского короля.

– Думаю, нам не договориться. Каждый из нас хочет быть первым.

– Можно было бы командовать воинством по очереди, – сделал последнюю попытку к воссоединению Фридрих I.

– В таком случае в войсках будет полная неразбериха, – заметил французский король. – Наши рыцари и так не очень ладят между собой, представляю, что будет, когда каждую неделю будет меняться главнокомандующий.

Поднявшись, Филипп II направился следом за английским королем.

– Постойте! – выкрикнул Фридрих Барбаросса, заставив королей обернуться. – Пускай наш спор решит божий суд. Кто в нем победит, тот и возглавит воинство.

– И каковы же будут условия божьего суда? – настороженно спросил Ричард.

– Все мы знаем, что рыцари в совершенстве должны владеть семью рыцарскими искусствами: верховой ездой, плаванием, стрельбой из лука, кулачным боем, соколиной охотой, игрой в шахматы и сложением стихов. Пусть главнокомандующим объединенного воинства станет тот, чьи рыцари будут более искусными.

– Я согласен, – после некоторого раздумья проговорил Ричард Львиное Сердце.

– Хорошо, пусть будет так, – кивнув, ответил Филипп II.

Торжествуя близкую победу, Фридрих Барбаросса, скупо улыбнувшись, продолжил:

– Давайте не будем тянуть и устроим турнир завтра же.

– Я согласен с императором, что не нужно затягивать, но и торопиться тоже нежелательно, нужно выбрать достойных рыцарей, тех, кто сумеет защитить нашу честь, а на это тоже потребуется время, – возразил Ричард.

– Я присоединяюсь к мнению английского короля, в этом деле нужно подобрать достойных, – закивал Филипп II. – Но я бы хотел внести уточнение, пусть в турнире участвуют по три рыцаря с каждой стороны. Как известно, бог троицу любит.

– Что ж, предложение весьма дельное, – произнес Фридрих Барбаросса. – Так что давайте соберемся в это же время на третий день.

Короли вышли из шатра почти одновременно. В центре, по праву старшинства, держался Фридрих Барбаросса; по правую руку, чуть поотстав, двинулся английский король Ричард; слева, едва касаясь императора плечом, шел Филипп II.

В сотне шагов от шатра десяток рыцарей сошлись в кулачном поединке и, не ведая милосердия, крошили друг другу зубы. Сходились организованно, сжав кровавые кулаки, по всем правилам кулачного боя. Ни предупреждающего вскрика, ни ругани, как если бы опасались предупреждающим воплем помешать совещанию государей. И, только заприметив вышедших из шатра королей, разошлись с учтивыми поклонами, вытирая с разбитых лиц кровь.

Зазвучали трубы, взметнулись знамена, и объединенное стотысячное воинство расползлось в три полноводных ручья, направляясь каждое в свою сторону.

* * *

Следующие два дня германское воинство провело в турнирах, которые должны были выявить наиболее достойных рыцарей. Вместе со всеми, подавая урок мастерства и доблести, соревновался император, и было заметно, что даже на седьмом десятке лет его рука была столь же крепка.