– Я думал, это будет хорошо для вас всех, – возразил он. – Ханна сказала, что им нужен школьный автобус и библиотека.

– Это тебе был нужен автобус и библиотека, чтобы переманить членов проклятого планового совета на свою сторону. Ты подлый и низкий, знаешь ты это? Подлый и низкий.

– Решение принимал не я, – беспомощно сказал он. – Я делал все, что мог, чтобы этот проект работал для всех.

– Ты делал все, что мог, чтобы набить свои карманы, – сказал я и шагнул в его сторону.

Мы стояли лицом к лицу. Он как будто сам приготовился к удару.

Лиза отвернулась, на глазах у нее появились слезы. Она тряхнула головой и с горечью в голосе сказала:

– Знаешь… все, что ты говорил, – ложь. Все.

Тут он в первый раз за все время разозлился.

– Нет, – твердо сказал он и протянул к ней руку. – Не все. Я хотел поговорить с тобой. Я и сейчас хочу…

Лиза отмахнулась от его руки, как будто она была ядовитой.

– Ты правда считаешь, что я буду тебя слушать?

– Прости. Я думал рассказать тебе о проекте, – продолжал он, – но сначала мне надо было кое-что доработать. Когда я понял, что значат для вас всех киты, я решил, что постараюсь сделать так, чтобы все остались довольны.

– Что ж, по-здрав-ля-ю, – по слогам сказала Лиза. – Надеюсь, теперь ты доволен, потому что этот твой проект уничтожит нас и уничтожит китов. Но черт возьми! Твои работодатели получат хорошую прибыль! Я рада, что ты рад.

Тут я предложил дать ему в морду.

– О, не будь таким дураком, – сказала она и небрежно махнула рукой так, будто этот жест относился к нам обоим, и прошла мимо меня из кухни.

В коридоре стояла девушка, такая блондиночка в дорогой одежде, и прижимала к груди маленькую сумочку. Она отступила, когда Лиза проходила мимо нее, и спросила:

– У вас все хорошо?

«Еще одна помми, – подумал я. Так пренебрежительно мы называем англичан. – Наверное, его девица. Слишком хороша для такого, как он».

– Я тебя достану, приятель, – сказал я и ткнул ему пальцем в лицо. – Не думай, что тебе все забудется.

– О Грэг, успокойся ты, – усталым голосом сказала Кэтлин и вытолкала меня из кухни.

Как будто это я был во всем виноват. Как будто кто-то из нас был виноват.

– Ванесса, может, ты хочешь войти и присесть? Я приготовлю чай.

13
Кэтлин

Ньюкасл Обсервер,

11 апреля 1939 года

В Новом Южном Уэльсе в общине рыбаков к северу от гавани Порт-Стивенс была поймана самая большая акула-нянька. И поймала ее семнадцатилетняя девочка!

Мисс Кэтлин Виттер Мостин, дочь Ангуса Мостина, владельца отеля „Сильвер-Бей“, в среду днем поймала этого гиганта неподалеку от мыса Брейк-Ноус-Айленд. Она сделала это без чьей-либо помощи с небольшой гребной лодки, пока ее отец ненадолго отлучился в отель за продуктами.

Отец девочки сказал: „Я был просто потрясен, когда Кэтлин показала мне свой улов. Первое, что мы сделали, – это вытащили акулу на берег и вызвали представителя администрации, потому как я понял, что дочь побила какой-то рекорд“.

Пресс-секретарь от Общества рыболовов подтвердил, что эта акула – самая крупная из всех, которые когда-либо были пойманы в этом районе.

„Это выдающееся достижение юной леди, – сказал мистер Сол Томпсон. – Такую акулу даже опытный взрослый рыбак выловит с огромным трудом“.

Акула уже стала местной достопримечательностью, многие рыбаки и туристы съезжаются из разных мест, чтобы увидеть этого гиганта. Мистер Мостин планирует поднять ее и разместить в своем отеле, чтобы увековечить рекорд дочери.

„Осталось только найти достаточно крепкую стенку“, – пошутил он.

Служащие отеля говорят, что с тех пор, как разнеслась новость о рекорде мисс Мостин, наплыв гостей в их отеле увеличился в три раза. И конечно, этот рекорд будет способствовать укреплению репутации Сильвер-Бей как одного из лучших мест для рыбалки».

Я протерла стекло от пыли и повесила обратно на стену эту пожелтевшую от времени газетную вырезку в рамочке. Рядом с фотографиями чучела акулы. Само чучело постигла печальная участь. Подозреваю, отец так торопился выставить его на всеобщее обозрение, что не стал искать настоящего специалиста в этом деле. В результате чучело, когда его перетаскивали из отеля в музей, развалилось. Из швов вокруг плавников и в месте крепления хвоста посыпалась набивка. В конце концов мы признали свое поражение и выставили его к мусорным бакам. В день, когда пришли мусорщики, я с любопытством наблюдала за ними в окно.

Не помогло даже то, что довольно много унесли заглядывающие к нам туристы и местные жители. Что-то заставляло людей прикоснуться к чучелу акулы. Возможно, они испытывали душевный трепет при мысли о том, что в природе любой, кто приблизился бы к ней на расстояние вытянутой руки, абсолютно точно лишился бы этой руки, да и жизни наверняка тоже. Возможно, это дарило им ощущение собственной силы. А возможно, все мы испытываем извращенную потребность приблизиться к тому, что может нас уничтожить.

Я решительно отвернулась от фотографий. Смахивая пыль с других «экспонатов», я попыталась смотреть на музей глазами туриста, который заинтересован в появлении самого дорогого парка водного спорта. Или, как писали в газетах, пыталась увидеть «самый настоящий» Музей китов и дельфинов. За последние десять дней у меня не было ни одного посетителя. «Может, и не стоит их винить», – подумала я, аккуратно устанавливая гарпун на крючья в стене. Экспозиция музея с каждым годом все больше становилась похожа на груду рыбьих скелетов в ветхом сарае. Я поддерживала его только в память об отце.

Все ребята собрались возле отеля, они пили пиво с чипсами и громко обсуждали, как можно противостоять застройке. Я не хотела в тот момент быть среди них, не хотела симулировать возмущение по поводу еще не совершенного преступления против китов и дельфинов. Мои чувства и желания совершенно отличались от тех, что испытывали они.

Скрипнула дверь, я обернулась. Это был Майк Дормер. Он стоял против света, так что трудно было разглядеть его лицо, поэтому я кивнула ему, чтобы он заходил.

– Здесь я еще не был, – сказал он, оглядываясь по сторонам и постепенно привыкая к полумраку.

Обычно Майк держал спину ровно, а сейчас стоял сгорбленный, извиняющийся, руки глубоко в карманах.

– Да, – согласилась я, – не был.

Он медленно шел по музею, разглядывал балки, с которых свисали старые удочки, сети, буйки и рабочие комбинезоны китобоев тридцатых годов. Он рассматривал все с неподдельным интересом, что редко встретишь у обычного посетителя.

– Узнаю эту фотографию. – Он остановился перед газетной вырезкой в рамочке.