Закончив этот разговор, Лиз позвонила матери. Она полагала, что Оливия вернулась в Нью-Йорк накануне вечером, и оказалась права. Оливия была на работе, просматривала сводки и сообщения и сразу ответила.
– Господи, мама, ему понравилось, даже очень!
– Кому? – не поняла в первый момент Оливия, но тут же сообразила, о чем идет речь: – Агенту? И что он сказал?
– Что ты была права. Он считает, что она блестящая и что он сможет ее продать. Он даже не сказал, чтобы я что-то в ней поменяла.
– Как я рада! – просияла Оливия. – Я тобой горжусь!
– Спасибо, мама. Как прошел остаток путешествия?
– Хорошо. Я ужасно тосковала, когда вы уехали. Вернулась вчера вечером. А ты как?
– Великолепно. Буду продавать мою книгу.
Сказав это, она осознала, что ей еще есть о чем беспокоиться. Что, если он ошибся и никто книгу не купит?
– Надо это отметить! – радостно заявила Оливия.
– Только после того, как роман будет продан.
Они поговорили еще пару минут, но Оливии пришлось ответить на звонок из Европы. Оказалось, в мадридском магазине, где был в полном разгаре ремонт, случилась авария. Накануне сварщик плохо заварил трубу и залило новый потолок.
– Я тебе позвоню через пару дней, – пообещала Лиз и, повесив трубку, решила поехать на Лонг-Айленд навестить Мэрибел. Ей хотелось поделиться с бабушкой новостями о книге. Перед уходом она еще позвонила дочерям – очень по ним тосковала. Лиз знала, что после переезда Кэрол в далекий Лос-Анджелес эта тоска станет еще сильнее. Но, во всяком случае, у нее был новый агент, и ему нравилась ее книга. В полном одиночестве Лиз начала танцевать по квартире.
После полудня она в отличном настроении поехала повидать бабушку. Когда Лиз прибыла в дом престарелых, Мэрибел сидела в освещенном солнцем внутреннем дворике, рассказывала анекдоты двум пожилым леди, и все они весело смеялись. Появление Лиз ее приятно удивило. Она представила внучку другим дамам, а потом ушла поговорить с ней в хорошо обставленную гостиную. У Мэрибел были свои апартаменты, но в течение дня она любила поболтать с другими обитателями этого дома в общих помещениях. Ела она, как правило, в общей столовой. Готовить она никогда не любила. Внукам готовила, когда те были маленькими, но Оливия быстро наняла кухарку. Она считала, что мать и без того много делает для семьи.
По детским воспоминаниям Лиз, Мэрибел готовила замечательно, особенно спагетти с фрикадельками и соусом, гамбургеры, мясной хлеб и вафли в тостере. Только став взрослой, она поняла, что кулинарные навыки у ее бабушки не лучше, чем у нее самой, а может, даже менее выдающиеся. Но бабушка обладала другими, более важными качествами: острым умом, горячим сердцем, хорошим чувством юмора и неутомимой преданностью дочери, зятю и внукам. Лиз не могла вспомнить, чтобы она когда-либо сердилась. Мэрибел всегда умела просто объяснить многие вещи, была разумно требовательной к внукам и единственное, чего не терпела, так это проявлений их недоброго отношения друг к другу или критики матери, которую представляла детям святой, как, впрочем, поступал и отец. Порой это всех их раздражало.
– Лизи! – воскликнула она и обняла внучку. – Ты приехала из самого Коннектикута, чтобы повидать меня?
– Конечно! Я по тебе соскучилась.
Лиз не кривила душой, говоря это. Она всегда скучала по бабушке, которая была одной из основ ее жизни. Мэрибел была для нее третьим любимым родителем.
– Какое у вас было замечательное путешествие! Твоя мама мне всё рассказала. Она звонила почти каждый день. Хотела бы я с вами там быть, когда вы ходили на танцы!
Мэрибел всегда любила танцевать. Она танцевала ночь напролет на всех их свадьбах. Она была жизнерадостной, любила веселиться и всегда видела вещи с лучшей стороны. Оливия унаследовала от нее эти качества, а от своего отца – упорство и настойчивость.
Даже в свои девяносто пять Мэрибел выглядела элегантно. Волосы у нее были такие же снежно-белые, как у Оливии. Поседела Мэрибел, как и ее мать, на третьем десятке лет, однако никто из внуков эту особенность не унаследовал. Эти волосы в сочетании с лучистыми голубыми глазами делали ее похожей на добрую волшебницу. У нее была безукоризненная кожа, красивые руки, благородные манеры, одевалась она с безупречным вкусом. В молодости она была неутомима: лазала по деревьям с Джоном и Филиппом, помогала внукам делать домашние задания, ухаживала за ними, когда они болели. У детей никогда в жизни не было няньки, никто посторонний за ними не присматривал. Со всем справлялась Мэрибел.
Где-то в пятьдесят или шестьдесят лет время потеряло власть над ней, с тех пор она практически не изменилась, лишь стала чуть ниже ростом, чуть слабее, но оставалась такой же жизнелюбивой, проворной и энергичной. Если бы ей разрешали, она бы сама делала уборку в своих комнатах. Мэрибел сохранила ясность мысли и, когда родные ее просили, давала очень дельные советы. Она была практичной, трезвомыслящей и великодушной. Она, как и раньше, каждый день читала газеты, всем интересовалась, а когда ей было уже за восемьдесят, прошла курс компьютерной грамотности. Ничего старомодного в ней не было, кроме приверженности этическим нормам. Ее ценности были понятными, она трезво смотрела на окружающий мир. Своим внукам она советовала следовать наиболее разумным жизненным курсам и причинять как можно меньше ущерба другим людям. Она знала, что в жизни есть темные стороны и что иногда приходится идти на компромисс. Она всегда была объективной и говорила, что прощение – всегда самый лучший ответ. Этим принципам она следовала всю жизнь. Она не держала злобу на тех, кто разочаровал ее или причинил ей боль. И еще Мэрибел не позволяла делать из себя посмешище. Внукам в детстве почти невозможно было навешать ей лапшу на уши.
– Мы отлично провели время, бабушка, – подтвердила Лиз, сидя рядом с ней в гостиной, где на серебряном подносе был подан чай. – Теперь ты расскажи о своих достижениях.
– Вчера я играла в покер с друзьями и выиграла двадцать долларов, – похвалилась она, весело сверкнув глазами и захихикав. – На прошлой неделе ездила в Нью-Йорк на замечательный концерт Моцарта, но не смогла никого вытащить с собой. – Оливия заказывала машину с водителем, когда Мэрибел надо было куда-нибудь съездить. – Представляешь, большинство моих друзей не любят классическую музыку!
Кроме Филиппа, никто из внуков ее тоже не любил.
– Меня навестила Касс, пока вас не было. По-моему, она ужасно худая, но кажется довольной. Она подарила мне последние компакт-диски всех ее клиентов. Некоторые очень даже неплохи.
Мэрибел обожала карточные и азартные игры и организовала поездку некоторых своих друзей по дому престарелых в Атлантик-Сити. Она всегда была чем-то занята, контактна и готова на маленькие проказы.
– Тебя когда-нибудь выгонят отсюда за то, что превратила дом престарелых в казино, – предупредила ее Лиз со смехом.
– Нет, они ничего против не имеют! – заверила ее Мэрибел. – По вторникам я играю в бридж с директором.