— Ну, допустим, отец Юлии… — вздохнул Кокотов.
— Нет, отец не годится. Ему едва за пятьдесят. К тому же он умер. Лучше дед. Юля устраивает смотрины, хочет показать своего окончательного мужчину любимому дедушке, качавшему ее в колыбели.
— Обычно все-таки показывают родителям… — мстительно заметил Кокотов.
— Дались вам эти родители! — взорвался игровод. — Они погибли. Разбились на машине. Довольны? Сироту вырастил дед. Генерал. Грушник!
— Яблочник, — поддел писодей, изнемогая от желания прочитать эсэмэску.
— Запомните: грушник не может быть яблочником. «Яблоко» — партия агентов влияния.
— Какого влияния?
— Американского! — строго посмотрел на соавтора Жарынин. — Вы знаете, как называют Нью-Йорк?
— Как??
— «Биг эпл». Большое яблоко. А у нас в Москве — «маленькое яблоко». Вам все ясно? Итак, дедушка — генерал-лейтенант в отставке, в прошлом начальник сверхсекретного отдела ГРУ. Как его зовут?
— Степан Петрович.
— Тепло! Но давайте рассуждать! Он настоящий советский генерал, а не какой-нибудь там мебельщик, он поднялся на командные высоты из толщи народной жизни, его отец пахал землю, растил хлеб — и поэтому Юлиного дедушку мы назовем Степаном Митрофановичем. Как вам — Степан Митрофанович?
— Изумительно! Но если мне не изменяет память, — едко заметил Кокотов, — мать Юлии — Анна Ивановна — жива-здорова и даже настаивала на браке дочери с Черевковым.
— Эх вы, аудиторская душонка! Слушайте и запоминайте: отец Юлии, талантливый молодой ученый Игорь Степанович женился в студенчестве вопреки воле отца на свистушке-однокурснице, был несчастен в браке и однажды, узнав об очередной курортной измене жены, помчался выяснять отношения в Сухум и сорвался в пропасть на Военно-Грузинской дороге. Генерал проклял сноху и никогда с ней не общался. Такой вариант вас устраивает?
— Вполне. Но если Степан Митрофанович — генерал, то почему у него такая бедная внучка?
— Эх вы, есть в вас какая-то либеральная паскудинка. Не знаю уж, наследственная или приобретенная! Ну, какие особые богатства мог скопить советский генерал на службе Отечеству, если не продавал американцам секреты, а чеченцам — ракеты «земля-воздух»? Вспомните несчастного маршала Ахромеева, которого журналюги опозорили, раззвонив, что у него на даче целых два холодильника. Целых два, в то время как у простых советских людей — по одному. Не выдержав позора, полководец повесился в своем кремлевском кабинете. А вы про богатства! Откуда? У Степана Митрофановича была хорошая зарплата, премии за удачные операции, паек, лечебные — и все. Слышите, все! В 1991-м его вышибли в отставку вместе с Шебаршиным, сбережения сожрал свинья Гайдар, а дачу в Кратове сожгли риелторы…
— Как у особиста Скотина? — деликатно уточнил Кокотов.
— Представьте себе! Большую генеральскую квартиру в сталинском доме на улице Алабяна он честно сдал в фонд Дома ветеранов Невидимого Фронта (ДВНФ)…
— Как Ласунская?
— Именно… — тяжко вздохнул игровод.
— Не соглашается Вера Витольдовна? — участливо спросил писодей.
— Пока нет, но я кое-что предпринял. Надеюсь, подействует.
Жарынин самодовольно потер руки, взялся за трубку ярко-оранжевого цвета, раскурил и наполнил комнату табачным ароматом с легкой вишневой отдушкой. Несколько раз пройдясь по комнате, он продолжил с воодушевлением:
— …Итак, любящая внучка привозит к деду своего окончательного мужчину. ДВНФ скрыт за высоким бетонным забором, КПП охраняют двухметровые верзилы в крапчатых беретах, они долго и дотошно проверяют паспорта влюбленной парочки. Кириллу это в диковинку. Но вот их впускают, и они идут по липовым аллеям к белому с колоннами барскому дому. Снимать будем здесь, в «Ипокренине». Дешево и сердито! Навстречу им попадаются бодрые старички в спортивных костюмах, с некоторыми Юля вежливо здоровается, она ведь часто навещает деда. В лысых и седых головах пенсионеров плаща и кинжала спрятаны такие научные открытия, такие геополитические секреты, такие агентурные тайны, что, выскочи все это наружу, рухнут с треском правительства, политическая карта мира перелицуется, как старый лапсердак, а репутации великих вождей рассыплются в зловонный прах. Но старикам приказано молчать, и они молчат, с интересом рассматривая нового кавалера внучки любимого соратника. Раньше она приезжала с неприятным лысым типом, нетерпеливо поглядывавшим на свой брегет размером с консервную банку. Теперь они оценивают, перешептываясь, Кирилла, смущенного таким вниманием.
— Смотри! — тихо говорит любимому Юлия.
— Что, что такое?
Мимо провезли в кресле древнего старика, похожего на хорошо сохранившиеся мощи. Здесь его все зовут Мартын Мартынович. Но на самом деле это наци № 2 Мартин Борман, самый секретный советский разведчик, чудом выбравшийся невредимым в 1945-м из бункера рейхсканцелярии. А вот старый китаец во френче ухаживает за кустиком чайных роз…
В кармане писодея опять булькнула «Моторола», докладывая о новом месседже. Кокотов отважно выхватил телефон и вскрыл конвертик, но прочитать успел только первые слова:
О, мой рыцарь.
Игровод молниеносно подскочил, грубо вырвал трубку из рук соавтора, мельком глянул на экранчик, ухмыльнулся и убрал мобильник в карман.
— Отдайте! — взмолился Андрей Львович.
— Так-то лучше! Теперь вы будете меня слушать, лыцарь!
— Не смейте читать мои письма!
— За мои деньги я буду читать не только ваши письма, но и ваши мысли! Ясно?
— Отдайте немедленно!
— Научитесь меня слушать — отдам.
— Я слушаю! — вспыхнул писодей.
— Слу-ушаю… — передразнил режиссер с ехидством педагога, заставшего второгодника с порнографическим журналом под партой. — Ну, и о чем же я вам только что говорил?
— О Бормане… — обидчиво ответил Кокотов. — Какое вы имеете право?
— Полное! Отключите, наконец, пещеристое тело и включите серое вещество!
— Я включил!
— Не верю. Докажите!
— Борман не может прожить сто двадцать лет.
— Верно! — удивился Жарынин. — Это я как-то погорячился. Ладно, пусть вместо Бормана будет Артур Аксман — вождь гитлерюгенда. Ему в 1945-м было всего тридцать два. А обитатели ДВНФ зовут его Артур Артурович.
— Верните телефон! — жалобно попросил писодей.
— Верну, если заслужите! Так вот, наша Юля ведет Кирилла к дедушке. Во-первых, она хочет показать его, а во-вторых, надеется на защиту. И вот они входят в скромную комнату. На стенах фотоснимки, запечатлевшие генерала с великими мира сего. Отдельно — портрет покойной жены. Немного антиквариата, книги. На тумбочке — Библия и мемуары Судоплатова. Юля целует деда, вручает торт, бутылку португальского вина с тонким намеком на одну из давних секретных командировок старого разведчика и представляет ему смущенного Кирилла. Генерал долго смотрит на него и затем спрашивает: