В трубке прозвучал резкий сухой щелчок разъединения, а следом за ним по нарастающей короткие гудки отбоя. Гроссовский заметно растерялся.
– Все в порядке, Михаил Петрович? – осведомился Тимошин.
– Да, в полном.
– Тогда можете идти, – он забрал из рук освобожденного арестанта телефонную трубку и водрузил ее на массивный аппарат. – Вас проводят.
– Спасибо.
В специально отведенном помещении Гроссовскому выдали вещи, а затем все тот же красноармеец, тяжело ступая позади, довел арестанта до железных ворот. Михаил Петрович вспомнил, как этой самой дорогой его вели три года назад. Правда, в обратном направлении.
Ворота распахнулись, и в лицо Гроссовскому ударил морозный ветер. Суконное осеннее пальтишко явно не подходило для лютого декабря. Но другой одежды у Михаила Петровича в наличии не было. Так же, как и головного убора.
Черный автомобиль действительно поджидал недавнего арестанта неподалеку от входа. Водитель успел гостеприимно распахнуть дверцу с пассажирской стороны.
Гроссовский обреченно вздохнул и двинулся в направлении автомобиля.
* * *
Москва. Марьина роща
Негромкий стук в дверь заставил Графина моментально вскочить на ноги. Еще секунду назад он расслабленно почивал на диване, а теперь весь подобрался, насторожился... Взгляд старого уркагана сделался колючим и подозрительным.
– Ты ждешь кого-то?
Вопрос был адресован Федулу. Тот отрицательно покачал головой. На протяжении всей своей воровской карьеры Федул славился способностью ни при каких обстоятельствах не выдавать внутренних эмоций. Не прокололся он и сейчас.
– Никого я не жду. Сосед, наверное. Сейчас гляну.
– Подожди, – цепкие пальцы Графина до боли стиснули плечо бывшего соратника. – Я с тобой.
– Да чего ты паникуешь? Ни одна собака не знает, что ты здесь. Лучше поди, укройся.
Но Графин не последовал совету. Все так же придерживая Федула за плечо и держась немного за его спиной, он вместе с ним прошел в сени. Пальто гостя висело на вешалке, и он попутно выудил из кармана старенький потертый «наган». Стук в дверь повторился.
– Накинь цепочку и спроси, кто там, – шепотом распорядился Графин.
– Да перестань...
– Делай, что тебе говорят. Если узнаю, что ты меня продал, сука, сдохнешь первым. Давай!
Федул вынужден был подчиниться. Скрюченными старческими пальцами он накинул цепочку и тут же прошамкал:
– Кто там?
Ответа не последовало. Графин навел дуло «нагана» на дверь.
– Ну, чего молчать-то? – Федул добавил в голос сердитых интонаций. – Раз пришли, откликайтесь. Кто пожаловал-то?
И вновь ответом на его вопрос была полная тишина. Графин отчетливо мог слышать гулкие удары своего сердца. Палец, лежащий на спусковом крючке, побелел от напряжения. В глазах старого уркагана появилось что-то волчье, звериное...
Федул невыразительно пожал плечами, и в эту самую минуту тишину разрезал звон разлетевшегося стекла внутри помещения. Графин дважды выстрелил в закрытую дверь, затем что было силы толкнул на нее Федула и резко развернулся. С улицы бахнул ответный выстрел. Хозяин дома схватился двумя руками за простреленную грудь. Сквозь пальцы засочилась алая кровь. Глаза Федула превратились в два огромных чайных блюдца. Губы пытались произнести что-то, но слова не давались смертельно раненному человеку.
– Ты сам получил, что хотел, Иуда!
Графин сделал шаг в сторону, держа под прицелом вход из дома в сени. В дверь выстрелили еще раз. Затем еще и еще... Раскуроченный пулей замок с глухим стуком брякнулся на дощатый пол. Графин перевел дуло «нагана». Дверь распахнулась под натиском незваных визитеров, и уркаган немедленно спустил курок. Фигура показавшегося на пороге человека моментально нырнула вниз. Графин выругался. Вторично спустил курок, но опять промахнулся. Неприятель успел сместиться с линии огня.
Краем глаза Графин заметил, как с противоположной стороны появилась еще одна фигура. Тот, кто проник в дом Федула через окно, уже шагнул в сени. Графин дернулся, но перевести дуло в обратном направлении не успел. Вспышка выстрела ослепила его. Правое плечо вспыхнуло, словно охваченное огнем. Пальцы Графина рефлекторно разжались, и оружие упало к его ногам. В отчаянной попытке он нагнулся за ним, но очередная пуля, выпущенная из «нагана» стоящего в проеме человека, ужалила уркагана в бедро. Он покачнулся, потерял равновесие и, привалившись спиной к холодной стене, беспомощно сполз вниз. Левая рука Графина все еще пыталась дотянуться до оружия, но расстояние было слишком большим. Из горла опального хозяина Хитровки вырвался нечеловеческий вой.
Тот, кто стрелял в него, шагнул вперед и зажег в сенях свет. Графин не мог не узнать Рекрута. С улицы вошел еще один человек, но его лицо не было уркагану знакомо. Он снова перевел взгляд на Рекрута.
– Ну, здравствуй, Графин, – казанец опустил дуло «нагана», и на его лице обозначилась саркастическая усмешка. – Отбегался? Сколько веревочке не виться, а конец все равно виден. Верно? Или ты думал, что фартить тебе будет вечно?
Второй из визитеров тем временем склонился над распростертым телом хозяина дома.
– Эх, жалко Федула! – с чувством изрек он. – Хороший старик был. С понятиями. А я, вишь, сам его...
Рекрут не обратил внимания на слова подельника. Он поднял с пола оброненный Графином «наган» и сунул его в карман собственного пальто. Вновь перевел взгляд на раненого.
– Чего молчишь, уркач? Нечего сказать тебе?
– А чего тебе скажешь? – через силу откликнулся Графин.
– Если бы моя жизнь висела на волоске, я бы нашел что сказать, – криво ухмыльнулся Рекрут. – Ранен ты не смертельно, Графин. Сейчас свезем тебя к лепиле, он тебя подштопает, и будешь как новенький. Одним словом, жить будешь, Графин. Но только если признаешь мою власть. Безоговорочно. Как и все остальные столичные уркаганы.
– Да пошел ты, Рекрут!
Казанец поднял дуло «нагана». Глаза его недобро блеснули.
– Откуда такое упрямство, Графин?
– Тебе не понять, – боль в ноге и в плече помешала Графину вложить в свои слова столько презрения, сколько ему хотелось. – Я глубоко почитаю старые традиции, и не могу позволить себе отказаться от них даже перед лицом смерти. А ты, Рекрут... Ты все равно долго не протянешь.
Жиган не счел нужным отвечать. Вместо этого он просто хладнокровно спустил курок. Пуля ударила Графина в грудь. Рекрут выстрелил еще раз, но уже целясь уркагану в голову.
– Все, уходим, Крокус, – мрачно бросил казанец и первым направился к выходу из дома.
* * *
Москва. Перед зданием Бутырской тюрьмы
До автомобиля оставалось не более пяти метров. Резо на мгновение остановился и в ту же секунду получил болезненный тычок прикладом промеж лопаток.