Затем он помог Кэролайн выбраться из инвалидной коляски. Она поблагодарила медсестру за помощь, та пожелала ей удачи и крепкого здоровья и, попрощавшись, покатила коляску обратно.
Додж спросил Кэролайн, не хочет ли она устроиться лежа на заднем сиденье.
– Нет, я предпочитаю ехать сидя на переднем.
Доджу хотелось поспорить, особенно когда он увидел, с каким трудом дается Кэролайн каждое движение, но он лишь молча усадил ее спереди, постаравшись, чтобы девушке было как можно удобнее, затем обошел машину и сел за руль. Они проехали несколько кварталов в полном молчании.
Наконец, остановившись на светофоре, Додж повернулся к Кэролайн и спросил:
– Как вы себя чувствуете?
– Чувствую слабость. Как любой человек, который три дня не вставал с постели.
– Вас что, не кормили?
– У меня не было аппетита.
– Что ж, трудно обвинять вас в этом, – заметил Додж. – Больничная еда не особо возбуждает аппетит.
– Вы лежали в больнице?
– Никогда в жизни. Но мне так говорили.
Кэролайн улыбнулась. Но от Доджа не укрылась, что губы ее подрагивают.
– Болит? – спросил он.
– Не так сильно, как можно было бы предположить, – ответила Кэролайн, – хотя выглядит ужасно. Одна из сестер прониклась ко мне жалостью. Она принесла солнцезащитные очки.
Додж пытался разглядеть хоть что-то за линзами очков, чтобы оценить масштаб катастрофы, но водитель едущей за ним машины нажал на клаксон, как только включился зеленый свет, и пришлось снова сосредоточиться на дороге.
– Как вы узнали? – спросила Кэролайн.
– Джимми Гонзалес.
– Но в этот раз приезжал не он.
– Он в тот вечер не дежурил. Но дело все равно у него на контроле. Джимми узнал обо всем с утра. Со мной нельзя было связаться два дня подряд, поэтому я узнал только вчера вечером. Позвонил утром в больницу, и они сказали, что сегодня вас выпишут.
– А разве сегодня вам не надо на работу?
– Я сказался больным.
Некоторое время они ехали молча, затем Кэролайн спросила:
– Вы не напали опять на Роджера?
– Нет. Хотя мне очень хотелось. И сейчас хочется. – Руки его так крепко сжимали руль, что кожа на костяшках пальцев побелела. – Но я не стану.
Кэролайн ничего не сказала. Она ждала, когда Додж закончит свою мысль.
Наконец, остановившись на очередном светофоре, он повернулся к Кэролайн и сказал:
– Я не убил его только потому, что вы просили меня этого не делать. Это значит для меня куда больше, чем обещание, которое я дал ему, когда разбирался с мерзавцем в прошлый раз.
Весь оставшийся до дома Кэролайн путь они молчали. Додж помог девушке дойти до двери и последовал за ней, когда Кэролайн вошла внутрь. На полу в гостиной лежали разбитая ваза и полузасохшие розы. Картина на стене висела криво, торшер оказался перевернутым, абажур был помят.
Все эти видимые доказательства жестокости Роджера больше не смущали Кэролайн. Теперь они приводили ее в бешенство. Но больше всего девушка злилась на себя за то, что так долго терпела все это. Слишком долго. И, чтобы не продолжать двигаться по неправильному пути, Кэролайн резко сняла очки и показала Доджу, что сделал с ней Роджер.
Сжав челюсти так, что чуть не заскрипели зубы, Додж стоял, покачиваясь с носка на пятку, еле сдерживая клокотавший в нем гнев.
– Я могу и передумать, – наконец произнес он. – Насчет того, что не буду его убивать.
– Не надо. Он этого не стоит.
Додж открыл было рот, чтобы что-то сказать, но передумал.
– Я очень благодарна вам за то, что привезли меня домой. Спасибо! – сказала Кэролайн.
– Всегда пожалуйста. Я подожду, пока вы соберете вещи.
– Какие вещи?
– Ваши вещи. Все, что захотите взять с собой. Поживете какое-то время у меня. Место не самое подходящее, но…
– О чем вы говорите? Я не могу жить у вас.
– Можете и должны.
– Забудьте об этом!
– Собирайте вещи!
– Да что дает вам право мне приказывать? – возмущенно произнесла девушка. – Полицейский жетон? То, что вы оказались правы насчет истинного лица Роджера? Вы обвинили меня как-то в том, что я остаюсь с ним из чистого упрямства. Что ж, хорошо, сдаюсь. Я должна была давно уже прекратить наши отношения, но не сделала этого из гордости. Мне не хотелось признавать, как сильно я ошибалась в этом человеке. Хорошо – вы были правы! Но это не дает вам права продолжать воспитывать Роджера.
Девушка выпрямилась в полный рост, но Додж все равно казался рядом с ней настоящим великаном.
– Я больше никому не позволю себя тиранить, Додж. Больше никто не окажет на меня давления. Ни физически, ни морально.
Додж тяжело вздохнул.
– Послушайте, когда речь доходит до того, чтобы выразить свои мысли, я всегда оказываюсь полным идиотом. И это часто звучит так, будто я пытаюсь оказать давление, даже когда на самом деле я не пытаюсь. Сейчас я не пытаюсь. Честное слово. Я стараюсь быть любезным, стараюсь быть вам… другом. Вам нужна помощь, и я вам ее предлагаю. Но как бы я это ни сформулировал и как бы вы это ни восприняли, я не оставлю вас здесь одну. Конец дискуссии.
– Это звучит как попытка оказать давление.
– Подайте на меня в суд!
Кэролайн улыбнулась, но через секунду ее улыбка померкла.
– Я в полной безопасности, – произнесла она. – Роджер в тюрьме.
– Мерзавца выпустили вчера вечером. Его семейство внесло залог.
– Но он больше не придет ко мне.
– Откуда вы знаете?
– Он так сказал. Роджер выразился довольно ясно. Сказал, что со мной все кончено.
– Он обязательно передумает, и я не хочу, чтобы вы были тут одна, когда это произойдет. В идеале вам вообще надо переехать. Вы ведь риелтор. Выставите этот дом на продажу и купите что-то другое.
Кэролайн рассмеялась. Но в смехе этом было больше горечи, чем веселья.
– Ирония судьбы.
– Что вы имеете в виду?
– Именно это так завело Роджера. Я очень радовалась предстоящему подписанию договора. Если бы все получилось, это была бы моя крупнейшая сделка на сегодняшний день. Я как раз рассуждала на эту тему, а Роджер вдруг сказал, что будет рад, если эта сделка завершится до того, как я уволюсь. Я думала, что он чего-то не понял. Но когда я попросила объяснить, что он имел в виду, Роджер сказал, что, когда я стану миссис Роджер Кэмптон, работать мне больше не придется. И это не подлежит обсуждению. Что подумают люди? Что он не в состоянии содержать жену? И потом, все мое время должно быть занято заботой о нем. У меня будет много работы, он мне это обещает. Я засмеялась, а потом сказала, что он сошел с ума, если думает, что я уволюсь и поставлю крест на карьере, только потому что я выхожу замуж. – Подняв руки в саркастическом жесте, Кэролайн произнесла с горькой иронией: – Этого говорить не стоило.