– Лет десять.
– Давно.
– Когда Марк в чемпионы вышел, стало понятно, что ему своя программа нужна. И тренировки, и график подготовки – всё отдельное и специальное. И желательно в высокогорье. И хорошо бы не мешал никто. С вопросами не лез, советов не давал. Сниматься не приглашал! А его то и дело приглашают сниматься! То про женское белье программа, то про мужские болезни. Бывает еще про гомосексуалистов. Никому покоя нету, что чемпион, звезда, и – не женатый. Вот ты не поверишь, сколько людей по этому поводу находятся в страшном волнении. Да еще никто не знает, где он живёт! Мы же базу в секрете держим. Держали, пока вас на нашу голову не принесло. А теперь всем секретам конец. Раззвонят по всему миру.
– Никто не раззвонит, Павел.
– Ну, конечно.
– А почему Марк не женился?
– Некогда было. Да и на ком жениться-то? У него вся жизнь – спорт, тяжелая работа. Тренировки, тренировки, соревнования и опять тренировки. По ночным клубам не шастает, «Бентли» не покупает, замка в Англии тоже нету. Скучно с ним, – тут Павел сухо улыбнулся. – Потом, когда Женька наша появилась, мы с Зоей Петровной решили – слава богу. Зоя Петровна даже в церковь слетала, свечку поставила.
Алла вдруг засмеялась – представила себе, как Зоя Петровна летит в церковь. Алле отчего-то казалось, что летит она непременно на метле и непременно в такую же лунную ночь.
– Что смеёшься? Эмчеэсники мимо пролетали, забрали её. Она и сходила в церковь-то. У неё никого нету, кроме нас, она отсюда редко выезжает. Не хочет, не любит. В Италии чемпионат мира был, мы её возили на Женьку посмотреть. Про Женьку-то не знал никто, что у них с Марком любовь! А Зое Петровне мы сообщили. Женька ей понравилась. Она, конечно, ни слова ни сказала, но ясно было, что понравилась.
– Конечно, понравилась, – согласилась Алла. – Она Женьке свой адрес электронный оставила. И Женька ей написала, когда решила Марка искать. Зоя Петровна ответила – приходи и дала координаты.
– Ишь ты!
– А почему она одна, эта ваша Зоя Петровна?
Павел махнул рукой.
– Она из Сибири. Там какое-то несчастье случилось, я не допытывался особенно. Муж с сыном на байдаре пошли и не вернулись. А невестка внука забрала и была такова. Была семья и в один день не стало. Зоя Петровна к нам прибилась, еще когда дом строился только. Она у строителей стряпухой работала, всю бригаду кормила. Ну, и осталась с нами. Бесценный человек, золотой. И верный!..
– А это важно? – Алла взяла его под руку, прижалась плечом. Под рукой у него было тепло.
Он сбоку посмотрел на неё.
– Ещё как, – сказал он. – Ещё как важно. Верность – редкая штука, Алчёнка. Особый дар.
Дурацкое имя – Алчёнка. Как Алёнка, только еще хуже. Аллу Ивановну никогда так не называли. Она хотела было сказать, чтобы и он не называл, но промолчала.
– Пойдём уже, ты замерзла совсем.
– Что ты искал у ребят в рюкзаках?
– Доказательства! – объявил он и поднялся. – Доказательства своих теорий.
– Нашел?
– Одно нашел.
– У меня тоже есть теории, – пробормотала Ал-ла. – И мне тоже нужны доказательства.
– Нашла свои доказательства-то?
– Я еще пока не искала, Паша.
– Может, ты мне расскажешь? Будем вместе искать!
– Я уже предлагала вместе, а ты сказал, что я отдельно. И что я тебе всё время вру.
Он помолчал, стоя над ней, а потом предложил:
– Расскажешь? Или опять врёшь?
Алла подумала и сначала кивнула, а потом отрицательно покачала головой.
Он помог ей подняться и повел к своему дому. Оказывается, она замерзла так, что ноги не держали, заплетались и не шли.
– Когда свет дадут, повеселее будет, – сказал Павел, поддерживая её на дорожке. – Сейчас мы освещение не включаем, топливо экономим.
– А откуда у вас электричество? Линию специально тянули?
– Ты что! Кто это ради нас станет через горы линию тянуть? Тут оно и до нас было, на Галыгино от Тугарина идёт. Мы разрешение получали, чтоб подключиться, вот это был цирк!.. Полгода, а может, и больше мурыжили нас, хотя Игорёк помогал, покойный.
– Павел, ты знаешь, кто его убил?
– Догадываюсь, – нехотя ответил Кузьмич. – Я, честно сказать, сразу догадался, но что толку? Доказательств никаких, да и остальных исключить бы неплохо, но я пока не знаю, как. Уж больно много ерунды вы с собой принесли!
– Это какой же ерунды? – В тёплых сенях Алла никак не могла заставить себя снять пуховик – так ей было холодно. Павел подошел и расстегнул на ней куртку.
– Ты возле печки постой, теплая она, а я в большой дом сбегаю. Сейчас вернусь.
– Павел, захвати мне тёплые носки! Попроси Зою Петровну, она даст. У меня ноги замерзли.
– Что? – спросил он уже из-за двери. – А, носки у меня есть!
Она только и успела подойти к голландке, приложить ладони к тёплому боку, а он уже вернулся.
Они все на кордоне «полста-три» двигались очень быстро, хотя никогда не спешили, да и спешить им особенно некуда. Они быстро двигались, мало говорили, делали очень много разных дел и, кажется, всё успевали. Как это у них получается? Может, оттого, что в их жизни есть… смысл?.. Тот самый, о котором мечтала Женька?
– Ты представляешь, в группе Женьку весь поход называли Жужей, – сообщила Алла, пока он возился в сенях. – Что ты принес?..
Он вошел в комнату, где было не слишком уютно и стояли кресла с дурацкими деревянными подлокотниками, зато в чугунном зеве печки еще тлели дрова. Вошел и посмотрел на Аллу как-то странно, как будто не ожидал её здесь увидеть.
…Он всё время… смотрит. Словно давно уже принял решение. Словно это его решение может что-то изменить.
…Ничего оно не может изменить. Жизнь сложилась так, как сложилась, и уже навсегда. Ничего не изменится. Не нужно на меня так смотреть.
Павел аккуратно поставил на подлокотник две бутылки, побольше и поменьше, и выпростал из кармана брезентовых брюк апельсин.
– Я решил, что утащить у них бадью можно, но нечестно. Давай ты еще сваришь!.. Глинтвейн – самый биатлонный напиток. Вот тут какие-то специи, Зоя Петровна приложила.
– Сварю, – согласилась Алла, помедлив.
… Нет, нет, не на что надеяться и нечего думать!.. Ничего не изменится, даже если вместо красного вина она сварит в кастрюльке волшебный эликсир. Не бывает никаких волшебных эликсиров!..
– Я тебе сейчас огонь зажгу.
Он растопил плиту, которая была примерно впятеро меньше, чем у Зои Петровны, и снял с крюка начищенную медную кастрюлю.
– По весне в ручье белым песком чистим, – похвастался он, подбросил кастрюлю и ловко поймал. Медь жарко сверкнула в свете единственной лампочки. – Лучше всяких моющих средств.