– Затора боятся, – грустно пошутила Аурика, имея в виду свою приметную полноту. – Папа говорит, худеть надо.
– Который? – буркнула Наташа, но уже становилось немного легче.
– Ну как который? – возмутилась Наташиной бестолковости Аурика Георгиевна. – Раз говорит, значит, твой.
– Точно, – фыркнула Наталья Михайловна и потихоньку двинулась вперед. – Ге бы такая мысль в голову не пришла. Ты же помнишь, как он боялся похудеть. Даже курить не бросал, чтобы не похудеть.
– Я тоже, между прочим, курила, – засеменила Аурика следом за дочерью. – Мне даже дед янтарный мундштук подарил.
– Ну и что? Помогло?
– Как видишь, – улыбнулась Аурика Георгиевна и повела плечами.
Войдя в арку, соединяющую Тверскую со Спиридоньевским переулком, женщины ускорили шаг и перестали переговариваться. Добравшись до знаменитого девятого дома, они одновременно взялись за ручку подъездной двери и так же одновременно ее отпустили, полагая, что так уступают место друг другу. В результате – дверь хлопнула и снова закрылась.
– Ма-а-ама! – сдвинула брови Наташа.
– Чего «ма-а-ама»? – огрызнулась Аурика и снова взялась за ручку двери. – Я «ма-а-а-ма», а не швейцар.
– Да ради бога, – не стала спорить Наталья Михайловна и уступила дорогу матери. – Я как лучше хотела.
Поднимаясь по лестнице, Аурика Георгиевна ворчала себе под нос, периодически останавливаясь, чтобы справиться с одышкой. А Наташа терпеливо тащилась сзади, не пытаясь обогнать мать. Наверное, молодой женщине так было удобнее, потому что, невзирая на теплые воспоминания, связанные с квартирой Ге, войти в нее все-таки было страшновато. Но об этом Наташа предпочла умолчать, объясняя собственную нерешительность признанием права Аурики войти в дом отца первой. Все-таки именно она носила фамилию Одобеску.
Пока Аурика Георгиевна доставала ключи, пока определяла, от какой тот двери, у нее за спиной, в полумраке площадки, Наташа переминалась с ноги на ногу и ловила себя на мысли, что ей хочется надавить синюю кнопочку звонка: вдруг там, внутри, кто-то есть?
– Да что такое, – вдруг пожаловалась Аурика и в растерянности обернулась: – Никак не могу ключ в замок вставить. Не попадаю.
– Очки надень, – беззлобно и без вызова посоветовала дочь и приготовилась ждать дальше.
– Да при чем тут очки? Руки не слушаются, не попадаю – и все.
– Мам, ну что с тобой?!
– Да не знаю, – всхлипнула Аурика и протянула дочери ключ. – Не надо, наверное, было приходить. Вот как будто сила какая-то не пускает.
– Скажи еще, дедушкина душа уже прилетела и за дверью стоит, – не очень уместно пошутила Наташа, притворившись смелой. На самом деле, как только она коснулась, принимая ключ, влажных пальцев матери, ей передалось ее странное волнение. Умом Наталья Михайловна понимала, что там, за дверью, никого быть не может, что чудес не бывает, но тем не менее ее продолжало томить какое-то странное предчувствие. «Мне тридцать восемь лет, – напомнила себе Наташа и вставила ключ в замок. – А я, как девчонка, дрожу от того, что сейчас мне придется войти в квартиру, откуда несколько часов назад вынесли покойника».
– Ты боишься? – прошептала у нее за спиной Аурика Георгиевна и подошла к дочери поближе.
– Я? – торопливо отозвалась Наташа и обернулась назад, словно проверяя, кто у нее за спиной.
– Я боюсь, – честно призналась Аурика и вцепилась в дочерний локоть.
– Мам, прекрати, – попробовала высвободить руку Наташа, но не смогла: Аурика держала крепко. – Если ты меня сейчас не отпустишь, – мягко произнесла Наталья Михайловна, – мы так и будем торчать возле двери, пугая соседей.
Аурика Георгиевна тут же послушалась и замерла рядом, а Наташа наконец-то повернула ключ в замке.
– Ну? – выдохнула мать, обдав спину дочери горячим дыханием.
– Что «ну»?
– Открыла?
– Открыла, – ответила Наталья Михайловна и, толкнув дверь, перешагнула через порог.
– Свет включи, – шепотом приказала Аурика Георгиевна и на секунду замешкалась перед входом, ожидая, когда сквозь приоткрывшуюся щель пробьется полоска света. И как только она появилась, Аурика с облегчением выдохнула и тоже переступила порог родного дома.
– Никого, – сообщила ей Наташа, присевшая на старинную банкетку в прихожей. – И ведро с водой откуда-то. Вылить надо.
– Подожди, – напугалась дочерней смелости Аурика. – Я Полине позвоню.
– Зачем? – подняла свои густые брови Наталья Михайловна.
– Вдруг нельзя?!
– Что нельзя? Воду в унитаз вылить? Ты, кстати, у нас специалист по похоронным обрядам, должна знать.
– Откуда? – взмолилась на удивление покладистая Аурика. – Можно подумать, я кого-то хоронила.
– Глашу, – напомнила ей дочь.
– Скажешь тоже, – открестилась Аурика Георгиевна. – Папа все сам. От начала до конца. Мы только венок с Мишкой заказали. И все.
– Мам, какая тебе разница, стоит здесь ведро или не стоит? Ну неужели ты сейчас на улицу с ним потащишься? Ну, хочешь, я сама вылью? Я все равно в эти ваши приметы не верю.
Наташа, кряхтя, поднялась с банкетки и, не разуваясь, как это было заведено в доме Одобеску, если приходили гости, подхватила наполненное мутной водой ведро и потащила его в уборную. Аурика смотрела дочери вслед и внимательно прислушивалась к тому, что творится в туалетной комнате. Как только послышался звук уходящей в нутро унитаза воды, она успокоилась и уселась на Наташино место, вытянув ноги.
– Ты так и будешь сидеть в прихожей? – поинтересовалась дочь.
– Не знаю, – жалобно ответила Аурика и скинула с ног туфли. – А что делать?
– Откуда я знаю? – встречно пожаловалась Наташа и робко предложила: – Давай чаю, что ли, попьем?
Пили чай долго, предварительно включив свет во всей квартире, чтобы не было страшно. Несколько раз звонил телефон. Попросили к трубке Георгия Константиновича и не поверили словам Аурики о том, что «Георгий Константинович умер».
– Вы не шутите? – интересовалась трубка и на какое-то время замолчала, видимо переваривая полученную информацию.
– Разве такими вещами шутят? – возмутилась Аурика Георгиевна и бросила трубку на рычаг. Тогда неизвестный абонент вновь перезвонил и настойчиво поинтересовался:
– А когда это случилось?
– Три дня назад, – автоматически ответила Аурика и снова повесила трубку, но тут же ее схватила, потому что звук телефонного звонка был до жути непереносим в этом опустевшем доме. – Кто вы такой?! – заорала она на невидимого собеседника и, не дождавшись ответа, потребовала срочно распространить информацию о смерти Георгия Константиновича, чтобы больше никто и никогда сюда не звонил.