Не имея возможности удовлетворить до конца свое человеческое любопытство, коллеги переглядывались и начинали допрос по второму кругу:
– А Наталья Михайловна замужем?
– Нет, – Лера по-прежнему не кривила душой.
– А Валентина Михайловна?
– Нет.
– А Ирина Михайловна?
И Лера снова собиралась произнести это свое «нет», но коллеги перестраивались на ходу и задавали следующий вопрос:
– Значит, вся надежда на вас?
Этот вопрос повергал Валерию Валентиновну в уныние. Потому что ответить на него она могла только одним-единственным образом: «Нет, нет и еще раз нет».
– Успокойся, – просила ее мать и вытирала с Лериного лица слезы, проклиная тот день, когда злосчастная бабка настроила девчонку совсем не на ту волну, рассказав ей душещипательную историю про то, как разбиваются семьи, как изменяют мужья и, наконец, как быстро старятся и уходят в мир иной пожилые люди, отчаявшиеся дождаться внуков.
– Ну, может быть, можно что-то сделать? – пытал тещу Матвей, возлагая на нее надежды как на врача.
– Не думаю, – уходила от прямого ответа на вопрос Альбина Михайловна, показавшая свою дочь самым лучшим специалистам в вопросах деторождения. И все они, отводя глаза в сторону, подтвердили ее предположение о том, что в семействе Жбанниковых пополнения не предвидится: «Если только, – дарили они микроскопическую надежду, – чуда не случится». В ожидании чуда Алечка простаивала часами в очереди к Святой Матроне. И сначала просила о рождении ребенка, а потом смирилась и стала просить для дочери крепости духовной.
– Пожалуйста, – просил Лерин муж и чуть не плакал.
– Что за тютя! – возмущалась Аурика Георгиевна, чувствовавшая свою вину перед внучкой за непреднамеренное формирование чувства неполноценности. – Они что, газет не читают и телевизор не смотрят? Даже я, дама прошлого века (так Аурика начала называть себя после того, как перевалила семидесятилетний рубеж), и то понимаю: человек – сам кузнец своего счастья.
– Мама, – останавливала ее Аля. – Какое счастье? Она не сможет родить. Это ясно, как божий день.
– Ну и что? – хорохорилась Аурика Георгиевна. – Всегда есть выход.
– Какой?! – набрасывались на нее дочери, поддерживаемые совсем выжившей из ума Полиной, которую Аурика категорически не хотела отдавать в дом престарелых, хотя сама неоднократно говаривала, что ухаживать за ней – занятие незавидное.
– Суррогатная мать! – изрекала Аурика Георгиевна и победоносно смотрела на своих детей.
– Что-о-о-о? – кричали на мать сестры.
– Суррогатная мать, – спокойно повторяла та и поправляла прическу с таким выражением лица, как будто о существовании суррогатных матерей она знала всю свою сознательную жизнь.
– Нет! – наотрез отказывалась обсуждать эту тему Альбина Михайловна, и сестры ее поддерживали, каждая со своей колокольни: безнравственно, юридически небезопасно, дорого и прочее.
– А почему? – спорила с детьми Аурика.
– А потому, – не выдерживала Наталья Михайловна.
– Это не ответ, – парировала ей Аурика Георгиевна и ссылалась, например, на опыт Сары Джессики Паркер.
– Это кто? – сестры не сразу понимали, о ком идет речь, и только Валечка, периодически выныривающая из очередного романа с мужчиной, немного смутившись, комментировала:
– «Секс в большом городе».
– Что? – снова не понимали Наташа, Ира и Алечка.
– Сериал такой о женщинах, она там играет.
– Ты черпаешь информацию из сериалов? – подсмеивалась над матерью Наталья Михайловна.
– Я черпаю ее отовсюду, – приняла вызов Аурика Георгиевна. – Потому что мне интересно то, что творится вокруг меня.
– И что творится вокруг тебя в твоем Митяеве? – продолжала иронизировать Наташа.
– Не в Митяеве, а в мире, – поправила дочь Аурика. – «Компьютерные технологии делают мир доступным для тебя», – произнесла она подслушанный где-то слоган и неожиданно сменила направление разговора: – Сделай мне загранпаспорт, – попросила она Ирину, намеренно отвернувшись от остальных дочерей.
– Зачем? – ахнула Ирина Михайловна.
– Хочу мир посмотреть, – объявила Аурика Георгиевна и, кивнув в сторону Полины, добавила: – И эту с собой возьму, пусть посмотрит.
– И меня возьми, – с издевкой попросила мать Валечка и подмигнула сестрам.
– Не возьму, – тут же отказала ей Аурика и возобновила разговор о суррогатном материнстве. – Мировая практика, – подытожила она и высокомерно посмотрела на своих отставших от жизни детей.
– Много она знает! – потом успокаивала Алечку Наташа и лихорадочно соображала, как помочь племяннице. – А если усыновить?
– Мальчика? – сквозь слезы улыбалась Альбина Михайловна Спицына, терявшая всякий контроль над собой, когда речь заходила о внуках, которых ей не видать, как своих ушей.
– Почему мальчика? – недоумевала Наталья Михайловна.
– Ты же сказала «усыновить», – напомнила ей Аля.
– Ну, я с таким же успехом могла бы сказать и «удочерить».
– Но не сказала же, – повела головой Алечка.
– Ну так скажу, – пообещала Наташа, думая уже совершенно о другом.
За мыслью старшей сестры Аля категорически не успевала, поэтому и продолжала говорить о своем:
– Какая разница: девочка или мальчик, как-то я не очень в это верю. Такая волокита!
– А ты как хотела? – озадачилась Наталья Михайловна и пообещала проконсультироваться с юристами прежде, чем поговорит с Лерой.
Аля мучительно боялась ответственности, поэтому на разговор с дочерью не решилась. Зато в бой рвалась отчаянная Валечка, возлюбившая мир после очередного возвращения блудного художника, истосковавшегося по ее крупному и благодарному на ласки телу.
– Нет! – в три голоса заорали старшие сестры на Валю, вспомнив, что вышло в прошлый раз, когда Аурика Георгиевна решила провести с внучкой воспитательную беседу.
– А я-то тут при чем? – возмутилась Валечка, оскорбленная до глубины души. – Кому, как не мне, с Леркой разговаривать? – наскакивала она на сестер. – Между нами всего четырнадцать лет разницы. Можно сказать, одно поколение.
– Ну и что? – не могла понять ход мыслей сестры Наталья Михайловна.
– А то! – приосанившись, ответила Валечка. – Молодая женщина быстрее поймет молодую женщину. Вы что? Запамятовали, какого вы года выпуска?
– Ты намекаешь, что мы старухи? – ахнула Ирина. Она вообще довольно часто ахала там, где ее сестры, если не брать в расчет Алю Спицыну, презрительно поджимали губы или иронизировали.
– А ты как думала? – проворчала Наташа. – Три старухи под окном пряли поздно вечерком… Валя, – сменила она интонацию, и на ее лице появилось хорошо знакомое по совещаниям ректорское выражение: – Я категорически запрещаю тебе вступать в какие-либо переговоры с Лерой. Категорически!