Лифт в доме номер семь по улице Сверхсрочников не работал, к счастью, подниматься пришлось не очень высоко – на пятый этаж.
– Я полагаюсь на интуицию, – отмахнулась Надежда Николаевна, – в общем, буду действовать по обстоятельствам…
Едва она прикоснулась к кнопке звонка, дверь двадцать восьмой квартиры открылась, и перед Надеждой возникла дама, как принято говорить, бальзаковского возраста, то есть то ли прилично за сорок, то ли около пятидесяти. На самом деле Бальзак писал о тридцатилетних женщинах, но с тех пор представления о возрасте значительно изменились.
Дама была весьма солидной комплекции. На ней был синий шелковый халат, расписанный золотыми иероглифами, из-под которого некрасиво выпирала обильная рыхлая плоть.
Только Надежда открыла рот, чтобы выдать какую-нибудь домашнюю заготовку, как хозяйка перехватила у нее инициативу и выпалила:
– Как вы быстро! Я вас еще и не жду! Ой, а вы с мужем? А я не одета! – И она не без кокетства поплотнее запахнула халат.
Павел Петрович скроил на лице свою самую приветливую улыбку и на всякий случай спрятался за Надежду. Надежда пыталась что-то сказать, но хозяйка говорила без умолку, не давая ей вставить ни слова:
– Анжелочка мне так вас и описывала! Нет, ну она же мне просто как родная! Это такая женщина, что поискать. Но только ведь вы совсем худенькая, так вам и необязательно что-то делать, вам можно все себе позволять… как я вам завидую! Это же просто мечта…
– Это я-то худенькая? – с грустью проговорила Надежда Николаевна.
Она уже много лет неустанно боролась с лишним весом, и борьба эта шла с переменным успехом. Сейчас Надежда находилась на такой стадии, когда вес временно победил. Конечно, по сравнению с мадам Севрюгиной – а Надежда надеялась, что видит перед собой именно ее – она была еще очень даже в форме, но никогда нельзя сравнивать себя с худшими образцами. Это приведет к уступкам и ослаблению позиций, а в конечном счете – к неизбежной капитуляции перед надвигающейся полнотой. Перед собой нужно поставить какой-то лучший образец, положительный пример, можно даже сказать, – недостижимый идеал.
Надежда Николаевна в качестве такого идеала выбрала французскую актрису Катрин Денёв.
Но мадам Севрюгина и слушать ее не хотела.
– Вы худенькая! – воскликнула она с жаром. – Вы просто тростиночка!
– А вы мне льстите… – грустно проговорила Надежда.
Тем временем хозяйка провела гостей на кухню и показала Надежде Николаевне пол-литровую банку, в которой пузырилась какая-то отвратительная светло-коричневая жидкость. Банка испускала такое зловоние, что у Надежды запершило в горле и слегка закружилась голова.
– Вот он, – проговорила хозяйка с глубоким, но каким-то странным чувством, – я вам уже отсадила порцию. Как Анжелочка мне позвонила, так я его для вас и приготовила.
Надежда смотрела на банку в растерянности. Мадам Севрюгина перехватила ее взгляд и трактовала его по-своему.
– Вы не волнуйтесь, что он такой светленький, он просто еще молоденький. Это он поначалу всегда такой, когда его отсадишь. А он у вас поживет и станет темненький, как у Анжелочки.
– А как его… – неуверенно начала Надежда, и ее посетила ужасная мысль, – неужели это принимают внутрь?
– Ну, конечно! – мадам Севрюгина выразительно округлила брови. – Ой, так я же вам сейчас дам бумажку, там все написано! – И хозяйка вытащила из стенного шкафа листок бумаги.
«Инструкция по применению древнего священного тибетского гриба», – прочитала Надежда. Ниже шла целая страница мелкого убористого текста. Читать все подряд не хотелось, но сразу же попался на глаза абзац, в котором утверждалось, что применение «древнего священного тибетского гриба» помогает похудеть за месяц на десять килограммов.
«Неудивительно, – подумала Надежда, – такой запах надолго отобьет аппетит. Достаточно просто поставить его на кухне, и есть уже точно не захочешь. Однако странно, на саму Севрюгину этот гриб почему-то не подействовал. Или она была раньше еще толще?»
– Ой, что же я вас ничем не угощаю? – спохватилась хозяйка и принялась выставлять из холодильника тарелки и тарелочки – ветчину, колбасу, сыр, масло, сливки. Рядом тут же возникли вазочки с конфетами и печеньем, большая коробка зефира в шоколаде.
– Мы уже завтракали, – проговорила Надежда, с трудом справляясь с подступающей тошнотой.
– Да я же тоже завтракала! Я ведь не есть вам предлагаю, а только чайку попить! – щебетала хозяйка. – Ведь с этим грибочком что главное – его заведешь, и уже ни о чем думать не нужно – кушай что хочешь… вы только извините, что у меня к чаю почти ничего нет – я сегодня еще в магазин не ходила…
Однако на Надежду Николаевну запах «древнего священного тибетского гриба» так подействовал, что она не могла и подумать о том, чтобы что-то съесть или выпить. Резко побледневшее лицо Павла Петровича говорило о том, что он тоже надолго лишился аппетита.
Наотрез отказавшись от чая, Надежда под присмотром разочарованной хозяйки пристроила банку с грибом в несколько полиэтиленовых пакетов, стараясь добиться герметичности. При этом ей пришлось прикоснуться к злополучной банке, и руки моментально приобрели ни с чем не сравнимый запах.
– Можно я руки помою? – обратилась она к Севрюгиной.
Та показала ей на дверь ванной.
Надежда тщательно вымыла руки горячей водой. Запах гриба по-прежнему ее преследовал, но это, скорее всего, было нервное.
Вытирая руки, она оглядела ванную. На стеклянной полочке под зеркалом теснились тюбики и банки с косметическими средствами. Среди знакомых упаковок известных фирм обратили на себя внимание несколько красивых золотистых коробочек с характерным черным трилистником и надписью «Ликофарм». Раньше Надежда не встречалась с продукцией этой фирмы.
Распрощавшись с Севрюгиной, Надежда и Павел Петрович спускались по лестнице. Навстречу им, пыхтя и отдуваясь, поднималась крашеная толстуха в розовом трикотажном платье.
– Паша, прибавим ходу, – вполголоса проговорила Надежда, разминувшись с ней, – боюсь, что именно ее ждала мадам Севрюгина. Для нее предназначался этот вонючий гриб.
Они поспешно сбежали по лестнице и направились к машине.
– Но ты скажи мне, Паша, – спросила Надежда, едва отойдя от подъезда, – неужели я хоть немного ее напоминаю?
– Кого? – удивился Павел Петрович.
– Ну эту женщину на лестнице?
– Нет, а что?
– Только честно! Ты говоришь мне правду или пытаешься успокоить? Имей в виду, лучше страшная правда, чем красивая ложь!
– Да нет, конечно, ты на нее нисколько не похожа, – отмахнулся Павел.
– Так почему же мадам Севрюгина сказала, что она узнала меня? Что эта ее Анжелочка именно так меня описывала?
– Ну, не знаю, – Павел Петрович пожал плечами, – ты лучше скажи, почему на нас все прохожие так оглядываются?