Красивая золотистая коробочка с характерным черным трилистником и надписью «Ликофарм».

Воровато оглянувшись, Надежда достала из сумочки бумажную салфетку и этой салфеткой вынула из мусора золотистую коробочку. Павел Петрович не заметил ее маневра, он с тоской смотрел по сторонам.

– Ну, мы едем наконец? – прошептал он злым шепотом. – Ненавижу чужие похороны!

– В каком смысле чужие? – опешила Надежда. – Ты разве присутствовал когда-нибудь на своих собственных похоронах и можешь сказать, что они лучше?

– Типун тебе на язык! – разозлился Павел Петрович. – Я хотел сказать, что когда, не дай бог, помирает кто-то из родственников или близких друзей, то конечно, надо отдать долг покойному и прийти, а вот что некоторые люди находят приятного в похоронах незнакомого человека – я не понимаю!

– Интересное дело! – тут же завелась Надежда. – Думаешь, мне это нравится? Но надо же выяснить, от чего эта женщина умерла!

– Ты думаешь, это имеет отношение к нашей истории? – с сомнением спросил Павел Петрович, и Надежда тотчас сообразила, что он устал, хочет есть, пить и принять горизонтальное положение перед телевизором.

Еще она поняла, что ему все надоело, что он в глубине души примирился с мыслью о потере Парижа и хочет только, чтобы его оставили в покое. Надежда же была уверена, что в покое его не оставят, но попробуйте доказать что-нибудь мужчине, когда он устал и голоден? Это чревато неприятными последствиями. Конечно, профессор Соколов – человек интеллигентный и драться не станет, но обругать может. Она, Надежда, ему не спустит, и дело кончится тем, что они окончательно рассорятся.

– Ладно, Паша, едем сейчас домой, – решительно сказала Надежда.

Обрадованный Павел Петрович побежал к машине, тем более что все остальные уже уехали, Надежда же заметила в стороне опрятную женщину скромного вида, в которой сразу же опознала прислугу. Женщина помахала вслед машинам рукой и утерла набежавшую слезу, после чего на лице ее проступила озабоченность, и она направилась к дому, но была по дороге перехвачена Надеждой. На вопрос, от чего же все-таки умерла ее хозяйка, женщина, снова прослезившись, ответила, что от удушья. Вдруг задышала быстро-быстро, лицо посинело, а когда «Скорая» приехала, все уже было кончено, врачи только руками развели. И никакой астмы у нее не было, и на сердце никогда не жаловалась. Вообще вела здоровый образ жизни, очень за собой следила…

Павел Петрович уже сигналил, и Надежда полетела к машине.

По дороге она решила никаких разговоров про историю с папкой не заводить, чтобы не нарваться на грубость. Она велела Павлу остановиться у супермаркета, накупила продуктов, преимущественно быстрого приготовления, и дома, пока утомленный профессор принимал душ, быстренько нажарила готовых котлет, отварила картошки и настрогала салат из огурцов и помидоров. Конечно, не слишком прилично угощать голодного человека полуфабрикатами, но в данном случае имело значение не качество пищи, а ее количество, а также быстрота приготовления.

Сегодня на улице было не так жарко, так что у самой Надежды аппетит был отменный. За едой Павел Петрович несколько оживился, но после обеда осоловел и начал клевать носом. Надежда заварила крепкого чаю с лимоном, подвинула ему целую коробку сдобного печенья и поняла, что разговора снова не получится. Незачем человеку портить настроение. С другой стороны, это же ему надо, мысленно возмутилась Надежда, но тут же поняла, что сейчас Павлу Петровичу ничего не надо, и заторопилась домой, где ожидал ее еще один голодный индивидуум мужского пола – кот Бейсик.

Павел Петрович, позевывая, сообщил, что завтра он с Надеждой встретиться никак не может, поскольку должен принимать экзамены у третьего курса. У Надежды язык не повернулся сказать ему, что появляться в институте для него тоже опасно – парни в черном могут узнать место его работы. Но нужно надеяться на лучшее.

Возле подъезда дежурила соседка Марья Петровна. Увидев Надежду, она направилась к ней с таким решительным видом, что та поняла – расспросов не избежать. Марья Петровна начала издалека. Поговорили о погоде, о том, что ее скотчтерьер Тяпа стал ужасно ленивым – все спит да спит днем, наверное, от жары, потом соседка как бы невзначай поинтересовалась, что это за мужчина живет у Надежды в квартире.

– Да это приятель мужа! – сказала Надежда, чтобы, не дай бог, соседка не заподозрила, что она поселила у себя в квартире своего знакомого мужчину тайно от Сан Саныча.

– Иногородний, что ли? – продолжала расспросы соседка.

– Да нет, здешний, просто ему временно жить негде, – уклончиво отвечала Надежда.

Но не так-то просто было избавиться от Марьи Петровны, когда она этого не хотела:

– Соседи, что ли, залили или пожар был?

– Да нет, – медлила Надежда, с тоской думая, что соседка ни за что не отстанет, – понимаете, он с женой разводится… хотел квартиру снимать, а Саша мне и говорит: «Пусти его к себе пожить, чего же он будет такие деньги платить, когда квартира пустует…»

– А он не пьет? – осторожно спросила соседка.

– Да что вы! – возмутилась Надежда. – Приличный человек, профессор, между прочим, в Электромеханическом институте! А что с полицией такая петрушка получилась, так это он по рассеянности забыл сигнализацию выключить. Но с кем не бывает? А так он человек очень порядочный, в рот не берет, да ведь у него же машина!

– Точно, – протянула соседка, – машина есть… А только если он такой хороший, так отчего же его жена выгнала? Добром-то люди не бросаются!

– Да с чего вы взяли, что выгнала? – подскочила окончательно завравшаяся Надежда. – Просто характерами они не сошлись, теперь квартиру меняют, он и ушел, чтобы не отсвечивать…

– Значит, площадь у него своя будет потом? – Марья Петровна о чем-то напряженно размышляла.

– Ясное дело, будет! – подтвердила Надежда. – Не бомж же он какой-нибудь!

Тут на скотчтерьера Тяпу наскочил ошалевший американский бульдог, и Марья Петровна бросилась на защиту любимой собаки. Надежда, воспользовавшись случаем, убежала.

Четверг, 22 июня

Виктория Юрьевна со вздохом, переходящим в кряхтенье, слезла со стула и, задрав голову, поглядела на два стручка ярко-красного перца, подвешенных на карнизе. Откровенно говоря, она совершенно не понимала, за каким чертом нужно вешать в доме перец, но раз Александра сказала, что так надо… Александра лучше разбирается в таких вещах. Будем надеяться только, что Вениамин ничего не перепутал.

Виктория Юрьевна внезапно чихнула – не то от запаха перца, не то на карнизе скопилась пыль. Нужно бы снова залезть на стул и протереть карниз, но она ужасно устала за время уборки, да еще эти чертовы перцы… Она хотела было крикнуть мужа и поручить ему такое простое дело, но представила, как Вениамин удивится и скажет, что Александра никогда не загружала его такими пустяками. Если же Виктория Юрьевна будет настаивать, то муж согласится с тяжелым вздохом, полезет на стул с видом мученика, и в результате дело кончится либо сломанным стулом, либо обрушившимся карнизом. И большая удача, если муж не повредит себе ничего. Так было под Новый год, когда Виктория велела ему вытащить из стенного шкафа синтетическую елку. Пока он искал коробку с игрушками, с верхней полки свалилась старая пишущая машинка и мало того что вдребезги расколотила коробку немецких елочных шаров, так еще и муж сломал мизинец на ноге. Целый месяц он сидел потом на больничном, капризничая и беспрестанно жалуясь на судьбу, и Виктории Юрьевне приходилось еще отпрашиваться с работы, чтобы сопровождать его в поликлинику.