– Большое вам спасибо! – проговорила Надежда, поняв, что больше ничего уже не узнает.
– Привет Владимиру! – солидно проговорил хоккеист, и малиновый джип укатил, презрительно фыркнув мотором на старенькую «девятку».
– Надо идти в столярку, – сказала Надежда подошедшему к ней Павлу Петровичу, – ты все слышал?
– Слышал, – кивнул тот и спросил с уважительным интересом: – А ты что, Надя, правда, этого спортсмена узнала? Вот уж никогда не думал, что ты так спортом интересуешься!
– Да ничего я его не узнала! – развеселилась Надежда. – Просто на нем огромными буквами написано, что он спортсмен! Большой, сильный, интеллект в глазах не светится, но с виду добродушный… я и то сначала ошиблась, борцом его назвала, а он оказался хоккеистом…
– Ну надо же, – Павел Петрович огорчился, – а я на него подумал – бандит! Вот так обидишь человека!
– Да ты не расстраивайся! Ошибиться нетрудно. Многие спортсмены, когда карьера не залаживается, в бандиты переквалифицируются. Только они на самых первых порах учатся «лицо держать» – вырабатывают специальный взгляд, от которого все шарахаются. Без такого взгляда среди бандитов никак…
Павел Петрович запер машину, и они с Надеждой направились к одноэтажному зданию в глубине двора.
Вход в столярную мастерскую находился с обратной стороны, поэтому вполне понятно, что с набережной Обводного канала не было видно, что возле нее происходит. Никакой вывески около входа не имелось, но по доносящимся изнутри взвизгам дисковой пилы и по рассыпанным на крыльце опилкам становилось ясно, что делают за этой дверью.
Надежда решительно открыла дверь и шагнула внутрь.
Внутри помещение было разгорожено стеклянными переборками на несколько частей. В одной из них непрерывно что-то пилили и строгали, за другой перегородкой веселый парень с обвязанной платком головой красил готовую дверь. Перед самым входом мужчина лет сорока с заложенным за ухо карандашом задумчиво разглядывал небольшой чертеж. Увидев вошедших, он отложил этот чертеж и проговорил:
– Принимаем только на конец июля. Вам входные или межкомнатные?
– Межкомнатные что? – в растерянности проговорил Павел Петрович.
– Двери, конечно, – мужчина недоуменно пожал плечами, – а вы, интересно, зачем пришли?
– Мы пока только присматриваемся, – перехватила Надежда инициативу, – присматриваемся, прицениваемся, подбираем… нам квартиру еще только осенью сдадут.
– Ну вот, как раз сейчас и записывайтесь, – посоветовал мастер, – как раз пока квартиру получите, и здесь очередь подойдет, а насчет цены не сомневайтесь, дешевле, чем у нас, нигде не найдете! Потому у нас и очередь, и вывеску даже не вешаем – и без того от клиентов отбоя нет!
– Ну да, и налоговая инспекция не найдет, – пробормотала Надежда Николаевна себе под нос, а потом повысила голос: – А у вас девушка работала, Таня…
– Сегодня ее нет, – нелюбезно отрезал мастер.
– А вот вчера у вас вроде какая-то драка была…
– Послушайте, – столяр выпрямился и окинул Надежду подозрительным взглядом, – вы вообще насчет заказа или просто так? Что вы все расспрашиваете, разнюхиваете? Я, между прочим, Татьяну после вчерашнего уволил! Мне ни к чему, чтобы тут посторонние шлялись и с моими ребятами в драку лезли! Мне неприятности не нужны!
– Да ладно, что вы, – Надежда Николаевна невольно попятилась, – я так просто спросила…
– Так просто в горсправке спрашивайте! – Мастер теснил подозрительных посетителей к дверям. – Да и там только за деньги! Ишь ты, она еще налоговой меня будет пугать! Да у меня все схвачено!
– Не сомневаюсь, – сухо проговорила Надежда, задом выходя в дверь, – а если вы так будете разговаривать, всех клиентов распугаете!
Павел Петрович без слов выскользнул вслед за ней. Как и большинство мужчин, он постарался не ввязываться в конфликт, стоя, так сказать, над схваткой.
– У меня клиентов хватает! – крикнул вслед посетителям вредный столяр. – Вон, аж до осени очередь!
– Бывают же такие хамы! – проговорила Надежда Николаевна, остановившись неподалеку от столярки и переводя дыхание. Сегодня и без того было жарко, а после ссоры со столяром она еще больше разгорячилась. – Некоторых людей никак не изменить, ему и клиенты не нужны…
– Лексеич – он такой! – послышался голос у нее за спиной. – Он сурьезный! Ежели что не по нем, так напустится – страх!
Надежда оглянулась и увидела небольшую сгорбленную старушку, опирающуюся на палку, с полиэтиленовым пакетом в свободной руке. На пакете было написано «Дольче энд Габбано», но в нем отчетливо просматривались не дорогие итальянские шмотки, а буханка хлеба и пакет молока.
– Лексеич – это столяр? – поддержала Надежда Николаевна разговор, кивнув на закрывшуюся дверь мастерской.
– Хозяин он, – охотно пояснила старушка, – на рабочих своих кричит – страх! Вчерась-то, когда они подрались, так после орал, чуть стекла в окошках не полопались! И уволить грозился… только куда ж он их уволит-то, кто ж ему работать-то тогда будет? Вот он Таньку-то уволил, так она и так ничего не делала, как мимо иду – все стоит да курит…
– Так что, бабушка, правда здесь вчера драка была? – поинтересовалась Надежда.
– Какая я тебе бабушка? – обиженно проговорила ее собеседница и поправила цветастый платок. – А тебе зачем?
– Да что ты ее спрашиваешь, – подал реплику хитрый Соколов, – женщина ведь ничего не видела…
– Это почему же я ничего не видела? – вскинулась обиженная старушка. – Я вот как вас сейчас вижу, так и их всех вчерась видела! Это просто страх, что здесь творилось! Сперва-то эти верх брали, а потом наши-то вмешались, ребята из столярки, да так тем накостыляли – просто ужас!
– Что-то я ничего не пойму, – продолжал разыгрывать свою роль Павел Петрович, – кто «те», кто «эти»? Только все и повторяете – страх да ужас!
– Ну так ежели и правда – страх! Слушай, – старуха повернулась к Надежде, – чего это у тебя мужик такой нетерпеливый? Скажи ты ему, чтоб помолчал!
– И правда, Паша, не перебивай человека! – попросила Надежда Николаевна.
Старушка посильнее оперлась на свою клюку и начала:
– Вчерась на углу сметану завезли по двадцать пять. Хорошая сметана, псковская…
– Двадцатипроцентная? – со знанием дела осведомилась Надежда.
– Двадцати, двадцати, – подтвердила старуха, – мне Петровна из восьмого номера и сказала. Ну, я банку взяла и пошла…
Рассказчица неожиданно замолчала и прикрыла глаза. Надежда решила уже, что не дождется окончания рассказа, но старуха подняла веки и сказала:
– Нет, сперва я к Васильевне из четвертой зашла, ей ведь тоже надо сказать, а с Петровной они не разговаривают.
Выдав эту ценную информацию, рассказчица снова прикрыла глаза и замолчала. Надежда Николаевна собрала всю свою волю в кулак и не стала подгонять старуху. Ее терпение было вознаграждено. Бабка громко откашлялась, склонила голову набок и продолжила: