– Я имею в виду этого доктора Мэтью Валентиновича. И это очень хорошо, а то мне показалось, что между вами что-то происходит. Во всяком случае, он точно обратил на тебя внимание как на женщину… Впрочем, на тебя трудно не обратить внимания…
Игорь Владимирович продолжал что-то говорить, но Анжелика его остановила:
– Что с Мэтью?
– Тебе же все равно…
– Что с Мэтью? – повторила она, и голос ее стал очень твердым, а взгляд жестким.
– Так его взяли…
– Кого взяли? – начала тупить Анжелика, потому что почувствовала какой-то закрадывающийся в душу холодок.
– Доктора твоего! Маньяка!
– Что ты говоришь?! Ты можешь нормально все объяснить?! – занервничала она.
– Ты же говорила, что тебе на всех наплевать. Чего ты так завелась?
– Игорь, не выводи меня!
– Ну хорошо! Хорошо! Хотя ты прекрасна даже в гневе! Собственно, я тут ни при чем, сработала следственная бригада и задержала его…
– За что?
– Ты на самом деле не понимаешь? За убийство! И за покушение на убийство. Короче, за все, что произошло у него в больнице. Это все он делал, понимаешь?!
– Где он? – прохрипела Анжелика. Голос ее не слушался.
– В Бутырке, в следственном изоля… – Игорь Владимирович еще не успел договорить, как Анжелика уже застучала своими высокими каблуками на выход.
Маленькая бархатная коробочка так и осталась лежать на столе.
– Зря стараешься! – прокричал ей вслед Вдовушкин. – К нему никого не пускают! Только адвоката. А ты у нас вроде без юридического образования!
Но Анжелика его уже не слышала – так сильно стучало ее сердце.
– У вас пятнадцать минут, – сухо сказал человек в форме. – Передачи запрещены.
– Я ознакомилась с правилами, – ответила Анжелика.
Она сидела на жестком стуле перед каким-то металлическим столом, разделенным на две части решеткой, и изо всех сил старалась не расплакаться. Ввели Мэтью – в темных брюках без ремня и в белой рубашке с расстегнутым воротом. Вид у него, кстати, был не самый ужасный. Анжелика в своем воображении рисовала самые страшные картины – что он весь в цепях и кандалах, избит до полусмерти, весь в крови и синяках. Мэтью сел напротив, пожирая ее глазами.
– Здравствуй… Как ты прошла?
– Я еще твой адвокат.
– Понятно… А если серьезно?
– Мне придется переспать с начальником охраны, но ради тебя я готова на все, – ответила она, все же подмечая его бледность и темные круги под глазами.
– Не стоит этого делать из-за меня, если ты только не влюбилась в него.
– О да! Он как блеснул наручниками и дубинкой, я так и растаяла.
– Зачем ты пришла? – серьезно спросил он.
– Я пришла к вам, доктор, чтобы признаться, что у меня совсем все не о’кей… Я признаю, что я психически травмированный человек, и было глупо не замечать этого. Я прямолинейна, я часто рискую, словно не дорожу жизнью, словно пытаюсь преодолеть еще больший болевой барьер, чем тот, через который прошла. Я не создала семью, я могу допустить мужчину в свою жизнь только в качестве сексуального партнера, и не более. И я… я отказалась от своего сына, который сейчас уже вырос во взрослого парня… И никакая любовь ко второму ребенку и усыновление третьего не оправдают меня и не избавят от боли.
Мэтью очень внимательно слушал ее.
– Анжелика, все это про тебя я давно уже понял. Главное, что ты сама признала. Это первый шаг…
– К чему?
– К тому, что у тебя наладится жизнь и все будет хорошо.
– Я хочу, чтобы ты вылечил меня.
– Ты не видишь, где я? Боюсь, что это невозможно, Анжелика… Но мой заместитель…
– Замолчи! – прервала она его. – Я не верю ничему, что тебе тут предъявили! Я вытащу тебя отсюда!
– Анжелика, не лезь в это дело! Это на самом деле опасно…
– Мэтью, я пока не знаю, что надо делать, но я обязательно что-нибудь придумаю и узнаю, почему ты здесь. Избавь меня от лишней суеты и расскажи, что произошло на самом деле.
Мэтью Валентинович вздохнул и опустил голову.
– Сначала я должен признаться тебе…
– Не пугай меня! Я в жизни не поверю, что ты мог сделать что-то плохое.
– Я не в этом плане. Давай так: я пациент и пришел к тебе, врачу, на прием. Так вот, я всю жизнь тоже скрываю свою психологическую травму. Я потерял отца… да, пусть он садист, но я его любил и долгие годы считал себя виноватым в том, что произошло. Может, я и психиатром стал, чтобы понять, что садизм – это болезнь, отклонение психики. Я не по-джентльменски веду себя с женщинами, я ни к кому не привязываюсь, и я понимаю, что боюсь жениться, чтобы не передать гены отца своим детям. Так что зря я всегда думал, что про всех все знаю, я и про себя-то не все знаю…
– Мне так жалко тебя, Мэтью… – На глаза Анжелики навернулись слезы. – Ну а сюда ты как попал?
– Признаться, я мало что понимаю… Меня обвиняют в убийстве Ларисы, покушении на тебя, то есть на Жанну, в гибели Лаванды…
– Что?! – оторопела Анжелика. – Лаванда погибла?! Когда?! Как?!
– Ее зарезали хирургическим скальпелем, когда она шла в туалет.
– Господи!
– Вот именно! Ей полоснули прямо по шее, по артерии…
– Зверство какое… И решили, что это ты? Ее лечащий врач? – спросила Анжелика.
– На скальпеле мои отпечатки пальцев…
– Как так получилось?
– Он валялся у меня в кабинете, я в последний раз его в руки брал пару месяцев назад, когда у одной сотрудницы был день рождения и сломался штопор. Вот я и выковыривал пробку этим скальпелем.
– Но это же глупость! Убийца просто взял его из твоего кабинета и совершил это преступление…
– Не все так просто… По их мнению, я еще поджег свою дачу. Но соседи вовремя вызвали пожарных. Когда все потушили, нашли еще улики… Твои фотографии, Лаванды и фотографию Ларисы, пригвожденную ножом к стене. Я сам не понимаю, что происходит. Я этого не делал и вас не фотографировал. Нет, от твоей фотографии я бы не отказался, но я бы не стал ее протыкать ножом.
– Ты такой спокойный!
– Я не спокойный, это только так кажется. И не думай, что мне здесь нравится. Но все улики против меня… Так что радоваться нечему.
– А ты был на даче?
– В том-то и дело, что был, и соседи меня видели, а пожар начался, когда я оттуда уехал. Вот и получается, что приезжал улики уничтожить. Такой уголок садиста. Следователи еще вызовут тебя и обрадуют, потому что вроде как спасли, ты должна была стать следующей жертвой…