– И как выглядел этот… дядя?
Про себя Инга отметила, что нужно позвонить Нине и спросить о наличии у Коли родного дяди. Если таковой имеется, возможно, Колька у него. А если нет… Тогда дело плохо.
И Инга продолжала расспрашивать знающего:
– Ну а как выглядел этот человек? Ты запомнил?
– Нормально выглядел. Старше Кольки, но симпатичный даже. И на Кольку чем-то похож.
Может, и впрямь родственник? Жаль, что приметы такие скудные.
– Ну а машина? – спросила Инга у парня. – Машину ты запомнил?
Вот машину этот типчик запомнил куда лучше.
– Черный «Ниссан Патрол». Двухлетка. Тюнинг крутой.
– Прекрасно. А номера?
Номеров парень не заметил. Но все равно это было лучше, чем ничего. Поблагодарив молодых людей за помощь, Инга отошла от них, чувствуя при этом сильное облегчение в душе. Хотя разговор прошел довольно мирно, все равно в компании этих хулиганов Инге было здорово не по себе.
Едва завернув за угол, она достала телефон и набрала номер Нины.
– Дядя? – удивилась та. – Какой еще дядя?
– Значит, у тебя нет брата?
– Ни у меня, ни у Сергея братьев не было. Эти ребята все тебе наврали, а ты и уши развесила!
– Возможно, речь идет о двоюродном дяде или вообще о каком-нибудь троюродном кузене. А Коля лишь для краткости сказал, что это его дядя.
– Если бы это был кузен, Коля бы так и сказал, что кузен. К чему придумывать дядю? – нервозно отозвалась Нина. – Как выглядел этот человек?
– Средних лет, симпатичный.
– И это все?
Машина! Она же знает, на какой машине ездит таинственный дядя. Но когда Инга передала информацию Нине, случилось что-то странное. Нина сдавленно вздохнула и замолчала.
– Алло! – тщетно взывала Инга. – Алло! Нина, ты меня слышишь?
Но Нина не отвечала. Через какое-то время она вернулась в эфир, но ее голос звучал как-то странно.
– Что с тобой?
– Подавилась. Кашлять отходила.
Странно, Инга совсем не слышала никаких звуков. Наверное, Нина прикрыла рукой динамик.
– Ну, в общем, поселковские дружки Коли ничего не знают о том, где твой сын.
– Они врут!
– Нет, не думаю.
– Вернись и поговори с ними еще! – рассерженно закричала Нина. – Слышишь! Я требую, чтобы ты это сделала! Они знают, где Колька! Не могут не знать!
Инга обиделась:
– Знаешь, я тебе не девочка на побегушках. Что могла, то я уже сделала. А ребята эти ушли, я все равно не знаю, где их еще искать!
– Ладно, – сквозь зубы произнесла Нина очень злым голосом. – Прощай!
Но Инга еще после того случая, когда ее без всяких церемоний выставили из дома Нины, перестала обращать внимание на скачки настроения у этой женщины. Наверняка причиной всему гормоны. Их у Нины недостаток или переизбыток, вот она и кидается на людей при каждом их скачке.
Пока Инга разбиралась с делами Нины, ее суженый вполне успешно разбирался со своим служебным расследованием. Сейчас он находился у себя в родном отделении и готовился к очередному допросу задержанных Аделаиды и Цветаева. Его не смущал тот факт, что прежние допросы ничего ему не дали. Он был уверен в успехе очередной беседы.
Ведь на сей раз у него был мощный рычаг давления на двух упрямцев, вместе с оперативными работниками тут присутствовал и еще один человек. И этим человеком была…
– Мама!
Вот что воскликнула Аделаида, едва вошла в кабинет следователя. Наручников на молодой актрисе не было, поэтому она кинулась вперед:
– Мама, что ты тут делаешь?
Худенькая и все еще миловидная, средних лет женщина, увидев Аделаиду, обняла ее и расплакалась:
– Доченька, что ты затеяла?
– Мама, ты не должна была приходить!
– Привезли меня, доченька. И все мне по дороге про твои дела рассказали.
– Зачем вы? – сердито взглянула Аделаида на следователя. – Зачем вы маму мою дернули?
– Не ругай его, доченька, – быстро произнесла Алла Георгиевна. – Правильно товарищ следователь все сделал. И хорошо, что ко мне обратился, я-то ведь и не знала ничего. Думала, ты на юге отдыхаешь, сил и здоровья набираешься. А ты вон чего удумала.
И так как Аделаида молчала, ее мать продолжила говорить сама:
– Ну, разве же это дело? Аделаида! Да еще не одна, а с Валерочкой! Его-то ты зачем в эту историю втянула?
Аделаида, которая стойко держалась на всех допросах, сейчас расплакалась:
– Мамочка! Я хотела, чтобы он понял, как виноват перед тобой.
– Эх, дочка, да разве такой человек поймет чего? Спросила бы меня, я бы тебе сказала: не надо к нему и соваться.
– Мама, но я же хотела как лучше!
– Понимаю. Но Валеру-то ты зачем сюда впутала? Ему-то за что теперь страдать?!
– Я не хотела ничего дурного! И Валера тоже не хотел! У нас и в мыслях не было, что так все ужасно обернется. Мы не хотели никого убивать!
– Господи! – ужаснулась Алла Георгиевна. – Так это вы его?
– Нет, мама! Нет! Клянусь тебе, ни я, ни Валера его и пальцем не тронули. Нас и рядом не было, когда он… когда это случилось.
Наблюдая за двумя женщинами, следователь наконец не выдержал и деликатно кашлянул.
– А можно и нас с товарищами посвятить в вашу семейную историю? Ну, чтобы нам было интереснее слушать?
Аделаида и ее мама повернулись и уставились на него с одинаково испуганным выражением лица. Но, невзирая на хрупкую наружность, именно Алла Георгиевна оказалась побойчей своей дочери. Да оно и понятно – всю свою жизнь эта женщина трудилась школьной учительницей, а в школе слабые духом надолго не задерживаются.
– Думаю, что во всем виновата я, – произнесла она. – Мне надо было с самого начала рассказать дочери правду, а не скрывать ее от Аделаиды. А то она принялась идеализировать образ отца, который, по правде сказать, был очень низким человеком.
Присев на стул, с которого недавно поднялась, Алла Георгиевна сложила на коленях руки и, словно примерная школьница, начала рассказ.
– Сразу же скажу вам главное, свою дочь – Аделаиду – я родила от человека, одержимого многими страстями, главной из которых была страсть к наживе, в чем, к величайшему моему сожалению, я разобралась далеко не сразу. Глаза у меня открылись после того, как, выйдя из роддома, я обнаружила в своей квартире новых жильцов и узнала, что отныне являюсь счастливой обладательницей маленькой хибарки в пригороде.
Впрочем, даже обладательницей покосившейся хибарки с гнилым полом и выбитыми стеклами Аллу Георгиевну назвать было нельзя. Она была там всего лишь зарегистрирована, а хозяином числился какой-то спившийся старик, который обитал тут же.