– По Октябрьскому! – поправилась девушка.
Библиотекарша взглянула на нее поверх очков и пробормотала:
– Надо же! Молодежь тянется к знаниям… А говорят, что история уже никого не интересует!
Она повернулась к экрану компьютера и углубилась в поиск.
Надежда, воспользовавшись этим моментом, выбралась из-за колонны и, проскользнув мимо стойки, пробралась в служебное помещение. Здесь она отыскала распределительный электрический щит и, вспомнив свое славное инженерное прошлое, вывернула на пол-оборота пробку предохранителя.
В зале исторического абонемента погас свет.
– Господи! – застонала престарелая библиотекарша. – Ну когда же это кончится! Третий раз за месяц!
Она потянулась к телефону, кое-как на ощупь набрала номер завхоза.
– Петр Терентьевич! Да, это я, Барсукова. Опять у нас свет вырубился! Пришлите, пожалуйста, Николая. Как его нет? Как на больничном? А что же нам делать?
Выслушав ответ, она пригорюнилась и, оглядев темный зал, объявила:
– Господа ученые, абонемент закрывается по техническим причинам!
Тут она вспомнила про интеллигентную девушку, которая интересовалась Октябрьским манифестом, но той уже не было перед стойкой: видимо, она и сама поняла, что сегодня не получит нужных материалов.
Ученые старички потянулись к выходу, натыкаясь в темноте на стеллажи и друг на друга.
Тем временем Аня Миленко проскользнула между стеллажами и затаилась в глубине зала. Через несколько минут рядом с ней послышались крадущиеся шаги и едва слышный шепот:
– Ты где?
– Я тут! – Анна помахала рукой Надежде Николаевне. – Вы уверены, что она придет?
– Не сомневаюсь! Ей очень нужна эта вещь!
Они затихли, прислушиваясь к едва слышным звукам.
Негромко потрескивал рассохшийся паркет, шуршали шторы, колеблемые легким сквозняком.
Вдруг где-то далеко, в дальнем конце библиотечного зала, послышался едва слышный скрип двери.
– Это она! – выдохнула Надежда. – Встань вот сюда!
Аня встала в просвет между стеллажами, так что проникавший через шторы процеженный лунный свет ронял на нее бледный блик. В этом отсвете смутно белел ее парик, но лицо девушки скрывалось в глубокой тени.
Взглянув на Аню со стороны, Надежда удовлетворенно кивнула и отступила за стеллаж, скрывшись в темноте.
Паркет негромко скрипел под приближающимися шагами, и наконец совсем близко раздался взволнованный шепот:
– Алена, где ты?
– Здесь! – подала голос Аня и чуть-чуть сдвинулась вперед, чтобы светлый парик отчетливее мелькнул в лунном свете.
– Слава богу! – донесся из темноты приглушенный голос, и в полосе бледного света показалась Нелли Синицкая. – Где же ты пропадала? Я так беспокоилась!
– Только не говори-и, что ты беспокоила-ась обо мне! – отозвалась Аня, растягивая слова в подражание своей покойной подруге. – Я все равно тебе не пове-ерю…
– Что ты, девочка?! – Синицкая шептала, но шепот звучал в темноте, как крик. – Что ты говоришь? Ведь ты знаешь, что я твой друг. Твой самый лучший друг…
– Вот только не на-адо мне это впа-аривать! – злым шепотом ответила Аня. – Ты меня принима-аешь за полную дуру? Тебе про-осто нужны эти бума-аги, а меня ты хотела испо-ользовать втемную!
– Неправда! – возмущенно прошептала Нелли. – Ведь я обещала вытащить тебя из клиники и поделиться с тобой деньгами.
– Именно что – обещала! – прервала ее Анна. – А как только я сде-елаю то, что тебе нужно, ты ска-ажешь моим врачам, что лечение не помогло, и я по-прежнему опасна! И меня запрут в психушку до конца дней! Ведь тебе совсем не хочется со мной делиться!
– Кто тебе это сказал? – прошипела Синицкая. – Ты должна верить мне, только мне!
Она сняла с шеи серебряный кулон, он ритмично закачался на цепочке, вспыхивая в лунном свете, как серебристая рыба, выныривающая из темной воды.
– Смотри на этот кулон, – проговорила Нелли тихим властным голосом. – Внимательно следи за ним глазами.
– И не подумаю! – презрительно бросила ей Аня. – Нашла идиотку! Если ты хочешь получить те бумаги, прими мои условия! И сейчас же прекрати свои штучки с гипнозом!
– Вот как? – Синицкая спрятала кулон, голос ее стал сухим и подозрительным. – Да есть ли у тебя в действительности те бумаги? Может быть, ты блефуешь? Может быть, ты ничего не нашла?
– Блефую? – Аня выбросила вперед левую руку, разжала ладонь, и в лунном свете стал четко виден белый картонный прямоугольник. – А это ты видела?
– Отдай его мне! – Нелли бросилась вперед, но Аня отступила и выбросила перед собой правую руку, в которой блеснул нож.
– Только попро-обуй! – прошипела девушка, размахивая ножом. – Ты ведь зна-аешь, за что я попала в клинику! Ты ви-идела фотографии того парня! Учти, мне терять нечего! Я изрежу тебя в фарш, и меня снова запрут в психушку, так что для меня почти ничего не изменится! Хуже, чем было, мне не будет!
Синицкая испуганно попятилась и прошептала:
– Чего ты хочешь?
– Вот это другой разговор! – Девушка усмехнулась. – Я хочу, чтобы ты взяла меня в долю. А для начала расскажи, что это за бумаги, чтобы я поняла, какова их настоящая цена. И смотри, не вздумай мне врать! – Она снова угрожающе взмахнула ножом.
– Ладно, – проговорила Нелли Дмитриевна после непродолжительного раздумья, – я расскажу тебе все…
Эта история началась несколько лет назад.
Молодой историк Лидия Серова вышла замуж за обеспеченного человека Сергея Сергеевича Румянцева. Муж убедил ее оставить службу, но Лиде было скучно проводить целые дни в фитнес-центрах и салонах красоты. Ей совершенно не о чем было разговаривать с другими женами бизнесменов, все интересы которых сводились только к тряпкам и косметическим процедурам.
Лида продолжила самостоятельные исследования в той области, которой занималась до замужества – история Отечественной войны 1812 года, история наполеоновского нашествия.
Муж не возражал против ее занятий, но и не слишком интересовался ими: его вполне устраивало, что жена не скучает и чем-то занята, пока он работает.
И вот, занимаясь начальным периодом войны, Лидия наткнулась на записки камердинера старого князя Гагарина, который в двенадцатом году жил в своем имении неподалеку от Смоленска.
Камердинер был из крепостных, но жил при князе долгие годы, и тот выучил его не только грамоте, но и французскому языку, приохотил к чтению.
Эти записки особенно заинтересовали Лидию, поскольку сама она по материнской линии была в родстве с князьями Гагариными и очень интересовалась историей этого старинного рода.