Но сейчас Великого Мумрика не было ни в одном из указанных тайников. Он находился совсем в другом месте. И одной из основных причин, почему в этот жаркий июльский день вновь вспыхнула война Роз, было как раз то, что Алым не терпелось точно узнать, где находится тайник. А имея заложником вождя Белых роз, выведать это, пожалуй, не так уж трудно.

«Мы скоро придём и освободим тебя!» – обещали Ева-Лотта и Калле. Что ж, их вождь действительно нуждался в ободряющем слове, потому что сильные руки волокли его на мучительный допрос – о Великом Мумрике и тайном языке.

– Я нон-и-чоч-е-гог-о нон-е сос-кок-а-жож-у! – геройски крикнул он, проходя мимо двери, за которой томились его товарищи.

– Ну погоди, не долго тебе ещё гогокать! – пригрозил Сикстен и ещё крепче ухватил его за руку. – Мы из тебя выжмем, что всё это значит, будь спокоен!

– Крепись, не падай духом! – воскликнул Калле.

– Держись! Держись! Мы скоро придём! – кричала Ева-Лотта.

И сквозь запертую дверь услышали они гордые слова своего вождя:

– Да здравствует Белая роза!

И потом:

– Отпусти руку! Я сам пойду. К вашим услугам, господа!

Больше они ничего не слышали. Великая тишина воцарилась в их тюрьме. Враг покинул дом и увёл с собой их вождя.

4

Хотя Алые пригрозили, что Калле и Еве-Лотте предстоит томиться в заточении, пока они не порастут мохом, это, конечно, не следовало понимать буквально. Даже в войне Роз приходилось считаться с обременительным и хлопотным элементом, именуемым «родители». Разумеется, благородные рыцари искренне досадовали на то, что в самый разгар сражения приходится всё бросать и идти домой есть котлеты и компот. Но что поделаешь, если родители вбили себе в голову, что дети должны, как бы там ни было, кушать вовремя!

В войне Роз так и подразумевалось, что этим нелепым родительским требованиям надо уступать, а то ещё сорвутся все военные действия. Родители ведь ужасно плохо разбираются в таких вещах и способны не пустить вас из дому как раз в тот вечер, когда намечена решающая битва за Великого Мумрика. Да и вообще родители прискорбно мало понимают в Мумриках, даже если порой воспоминания об их собственных играх в Прериях, словно беглый луч света, озаряют их затуманенную память.

Когда Алые увели Андерса, оставив Калле и Еву-Лотту чахнуть от голода в пустой комнате необитаемого дома, это означало, что узникам придётся «умирать» в заточении часа два, то есть до семи вечера. В семь часов у бакалейщика, так же как у булочника и в других домах в городе, накрывали на стол. Ещё задолго до этого злополучного часа Сикстен должен был послать Бенку или Йонте отпереть незаметно дверь темницы. Поэтому Калле и Ева-Лотта с невозмутимым спокойствием смотрели в глаза голодной смерти.

Но какой позор – так глупо попасться! К тому же это давало Алым огромный, поистине катастрофический перевес, тем более теперь, когда они захватили в плен предводителя Белых роз. Даже то, что Великий Мумрик оставался в руках Белых, не могло уравновесить такое поражение.

Ева-Лотта с отчаянием смотрела в окно вслед уходящим… Вон идёт предводитель Белых роз, со всех сторон окружённый врагами… Победители военным шагом пересекают Прерии, направляясь к городу. Скоро они исчезнут.

– Интересно, куда они его повели? – спросила Ева-Лотта.

– Конечно, к Сикстену в гараж, – сказал Калле и добавил озабоченно: – Хорошо бы сейчас газету или что-нибудь такое…

– Газету! – воскликнула Ева-Лотта возмущённо. – Какая тут газета – надо думать, как отсюда выбраться!

– Вот именно! Мы должны отсюда выбраться. Поэтому-то мне и нужна газета.

– Уж не думаешь ли ты вычитать, как лазить по стене?

Ева-Лотта высунулась в окно посмотреть, далеко ли до земли.

– Если мы прыгнем, мы, конечно, разобьёмся, – продолжала она. – Но что поделаешь?

Калле радостно свистнул:

– Обои! Я и не подумал про них, а они сгодятся!

Он решительно оторвал клок отклеившихся обоев. Ева-Лотта удивлённо смотрела на него.

– В восемнадцатом веке это, наверное, были очень красивые обои, – заметил Калле.

Он присел на корточки и сунул обрывок обоев под дверь.

– Азбука сыскного дела, – сказал он и вынул из кармана перочинный ножик.

Открыв маленькое лезвие, Калле осторожно поковырял им в замочной скважине. За дверью что-то звякнуло: это упал ключ.

Калле втянул обратно кусок обоев. И точно – на нём лежал ключ. Он упал, куда следовало.

– Я же сказал – азбука сыскного дела, – повторил знаменитый сыщик Блюмквист, давая понять Еве-Лотте, что ему, как сыщику, повседневно приходится открывать двери тем или иным хитроумным способом.

– Ну, Калле, какой ты молодец! – восхищённо воскликнула Ева-Лотта.

Калле отпер дверь. Они были свободны.

– Постой! Не можем же мы уйти, не извинившись перед Алыми, – спохватился Калле.

Выудив из своего битком набитого кармана огрызок карандаша, он протянул его Еве-Лотте. И она написала на обратной стороне обоев:

Обормоты из Алой розы!

Ваш опыт по разведению мха позорно провалился. Ровно пять минут и тридцать секунд мы ждали, когда мох прорастёт, но теперь уходим. Жалкие сопляки, вы разве не знали, что Белые розы могут проходить сквозь стены?

Они плотно затворили окно и заложили крючки. Потом заперли дверь снаружи, а ключ оставили торчать в замке. На ручку двери повесили прощальное письмо.

– Вот поломают голову! Окно заперто изнутри, а дверь – снаружи, пусть-ка догадаются, как мы удрали! – Ева-Лотта чуть не замурлыкала от удовольствия.

– Очко в пользу Белой розы, – сказал Калле.

В гараже Андерса не оказалось. Калле и Ева-Лотта осторожно отправились туда на разведку, чтобы выяснить, как организовать операцию по освобождению. Но в гараже было всё так же тихо и пусто.

Мама Сикстена вешала бельё в саду.

– Вы не знаете, где Сикстен? – спросила Ева-Лотта.

– Нет, но он недавно был здесь, – ответила жена почтмейстера. – С Бенгтом, Андерсом и Йонте.

Видно, Алые повели своего пленника в более надёжное место. Но куда?