— А друзья у него были?
— Хм… Сложный вопрос. Я бы сказал, не друзья, а подельники. Где что плохо лежит, они тут же собираются в стаю, как шакалы.
— Можете назвать хотя бы одного?
— Вам это очень нужно? — подозрительно посмотрел Громов на Усольцева. — Хотя понимаю, нужно, так сказать, для полноты информации. Ну что ж, извольте.
Его зовут Круглов Владимир Андреевич. Ванька Федосеев все по колониям мотался и всюду дружка своего за собой таскал. Сиамские близнецы, мать их в душу! Столько водки вместе выжрали, что можно было бы Марианскую впадину залить. Кстати, он где-то здесь рядом живет. Видел я его в магазине несколько раз. Почтенный такой стал, с благородной сединой. На профессора чем-то похож. Никак не скажешь, что лет десять назад от пьянства едва не подыхал. Я с ним не здороваюсь.
Принципиально! Хотя он не прочь пообщаться. Прошлое вспомнить. Только у меня от одного его вида отвращение к горлу поднимается, как будто таракана раздавил.
Так у вас есть еще вопросы?
— Как будто все выяснил, — вздохнул майор Усольцев. — О нашем разговоре, пожалуйста, никому ни слова.
— Ну, вот и славно, а то мне еще нужно молочка прикупить. Моя старуха меня уже давно ждет, а я здесь кукую. Ну, желаю здравствовать.
Слегка кивнув, Громов поднялся и, прихватив сумку, лежащую рядом, направился в сторону продуктового магазина.
Усольцев подождал, пока Громов не скроется за углом, после чего вытащил миниатюрный мобильник и, набрав несколько цифр, произнес:
— Не отпускайте его ни на минуту и докладывайте обо всех передвижениях.
Мне представляется, что он не так прост, как хочет казаться. Объект подготовлен, будьте осторожны.
В ответ раздался задорный, почти мальчишеский голос:
— Сделаем все в лучшем виде, товарищ майор!
* * *
Круглов Владимир Андреевич оказался полной противоположностью Громова.
Он имел академическую внешность — седенькую бородку и длинные, чуть спутанные волосы. Взгляд глубокий, проникновенный. В глазах светился интеллект, и было очевидно, что прежде, чем нажить седые волосы, он сумел покорить не один научный Эверест.
Спина чуть согнута — сразу видно, что половину жизни просидел над составлением научных проектов. И каждый, кто сталкивался с ним взглядом, невольно пропитывался уважением к столь солидному представителю отечественной науки.
Держался Круглов подобающе — был предупредителен и вежлив и даже к семнадцатилетним продавщицам обращался исключительно в уважительной форме.
Трудно было представить, что именно этот человек едва ли не половину жизни «кумовал» в колониях, где матерная брань так же органична, как казенные улыбки на официальных приемах.
Круглова майор перехватил в тихом скверике, где тот шел под руку с очаровательной спутницей младше себя лет на тридцать пять.
Со стороны могло показаться, что мудрый профессор высказывает справедливые замечания по предоставленной диссертации или делится с молодой коллегой впечатлениями о последнем зарубежном симпозиуме.
Но Усольцеву было известно, что женщина, вышагивающая рядом с ним, работает в соседнем винном магазине и что у нее не всегда хватает воли отказать в ухаживании постоянным клиентам.
Владимир Андреевич что-то томно шептал ей в крохотное ушко. И чуткие направленные микрофоны, способные улавливать даже стариковское придыхание, свидетельствовали о том, что кавалер беззастенчиво распространялся о позах, в которых желал бы овладеть своей возлюбленной. Девушка, похоже, принимала его слова с невероятной серьезностью, не пожелав даже улыбнуться. А Круглов, заливаясь курским соловьем, не сразу рассмотрел подошедшего сбоку Усольцева.
Взгляды их на секунду встретились, но Владимиру Андреевичу достаточно было лишь мгновения, чтобы погасить озорноватый блеск в глазах и приобрести утраченную степенность.
— Владимир Андреевич? — спросил Усольцев, виновато улыбнувшись даме.
— Чем могу быть полезен? — сдержанно осведомился Круглов.
«А вот подбородок дрогнул, — не без удовлетворения подумал Усольцев, — а вы оказывается, господин Круглов, далеко не железный человек».
— У меня к вам… как это поточнее выразиться… приватный разговор.
— Приватный? — недоуменно посмотрел Круглов на Усольцева.
Майор невольно улыбнулся — похоже, что в академических стенах это слово не очень популярно.
— В общем, я хотел бы поговорить с вами наедине.
— Надежда Сергеевна, — солидно обратился Круглов к своей спутнице, — я вам непременно позвоню, скажем, завтра. Кажется, у меня есть то, что вы ищете.
Усольцев едва не расхохотался, когда девушка, мгновенно приняв предложенную игру, отозвалась томным голосом профессиональной склочницы:
— Непременно, Владимир Андреевич, — и, слегка поигрывая широкими бедрами, устремилась по аллее.
— Вы из конторы? — стараясь оставаться равнодушным, спросил Круглов.
— С чего вы взяли?
— Держитесь как-то по-особенному.
— Боюсь, что я вас разочарую. Я вовсе не из конторы. — От майора не ускользнуло промелькнувшее в темно-серых глазах облегчение. — Я из Отдела по борьбе с организованной преступностью.
— Вот как… — Голос Круглова сделался добрее. Было заметно, что он хотел расположить к себе своего нежданного собеседника. — Чем я могу вам помочь… так сказать, родным органам?
Беспокойство в глазах Владимира Андреевича не исчезло, просто спряталось за радушную оболочку.
— Может, присядем? — показал Виктор на скамеечку в двух шагах.
Усольцев сел раскрепощенно, закинув ногу на ногу, вольно скрестив руки на груди. Круглов расположился поаккуратнее, подобрав ноги под лавку, как и подобало при общении со следователем.
— Спрашивайте. Я вас слушаю.
— В каких отношениях вы были с Иваном Степановичем Федосеевым?
Круглов непроизвольно выдохнул:
— Бог ты мой! Кто бы мог подумать! Ведь не далее как позавчера созванивались. Как же все это нелепо!
— О чем это вы? — не понял Усольцев.
— Как о чем? — непонимающе пожал плечами Круглов. — Вы ведь сами только что сказали, что был… Майор оставался серьезен:
— Вы меня не так поняли. С ним все в порядке. Меня интересует, в каких вы с ним отношениях. Кажется, вы были друзьями?
— Ах, вот оно что, — облегченно вздохнул Круглов. — Почему были?.. Мы с ним и сейчас друзья. Представляю, что вам могли о нем наговорить. — Академическая бородка гневно дрогнула. — Такие люди, как Иван Степанович, умеют дружить! Ради друга способны отдать последнюю рубаху. Вижу, что не верите, — посмотрел он на Усольцева. — А напрасно! Конечно, вам говорили о том, что он гуляка, пьяница. А кто нынче без греха! Вот вы, скажите мне откровенно, сами-то выпиваете?