По губам Сахи скользнула усмешка.
— Не любишь ты животных, гражданин начальник! — перешел он на «ты».
— Что за должок был к Федосееву?
— Даже не знаю, стоит ли тебе говорить… ну, да уж ладно, скажу. В карты он мне проиграл тысячу баксов. Деньги я тогда так и не получил, его в соседнюю зону. перевели. А вот как освободился, так я сразу к нему отправился.
Не жить же мне на голодном пайке.
— Как же это тебе кум в карты проиграл? Разве бывает такое?
Виталий Саха сморщился, будто откушал что-то необыкновенно кислое.
— А ты думаешь, вертухаи в карты не играют? Мне все равно, с кого деньги лупить, заперлись в бендюге и резались до посинения. Поговаривают, что он перевелся с зоны потому, что у него неприятности начались. Не верь! Долг он не хотел отдавать, сучара, а я ему об этом напомнил.
— Послушай, Сахалин, а где ты был, когда оружие брали? Виталий Саха расхохотался громко, сочно, запрокинув вверх тупой подбородок:
— Не обижайся, начальник, ты думаешь, я попадусь на такой дешевый понт?
Меня такие волкодавы пытались колоть и не раскололи, так что в сравнении с ними ты сущим Щенком будешь…
— Ты меня щенком-то не называй, — строго заметил Шибанов, — я ведь и обидеться могу.
— Ладно, не серчай, — и, вернув себе прежнюю серьезность, Саха сказал:
— Не трать, начальник, времени, серьезно тебе говорю, оружие я не брал. А если и знаю чего, то рот на замке держать буду, иначе мне потроха через пасть вырвут.
Капитан поднялся. Похоже, Виталий Сахалин не врал.
Диван скрипнул, прощаясь. А Саха, проявляя любезность проговорил:
— Давай я тебя до двери провожу. У нас там куча запоров, не справишься!.. А почему ты решил, что Бате подельники нужны? Он не любит делиться, — и, не дождавшись ответа, закрыл дверь.
* * *
Джамала Бекирова отыскать было нетрудно. С восьми до полуночи он пропадал в ресторане «Пекин», где, изощряясь китайскими палочками, в большом количестве поглощал острую пищу. Потом, в сопровождении своего водителя и одновременно телохранителя, совершал вояж по московским казино, стараясь в каждом из них оставить не менее тысячи долларов. Занятие утомительное и дорогостоящее, но Джамал денег не жалел, создавая вокруг собственной персоны образ сказочно богатого человека.
Но на самом деле у него не было ни богатого наследства, ни замка, где в подвалах сундуки ломились от тяжести самоцветов и слитков золота. От щедрот «общака» он получал устойчивый пенсион, которого хватало, чтобы иметь приличную одежду, содержать комфортную тачку и раз в неделю наведываться в ресторан с друзьями. Не больше.
Но кроме того, он давал «крышу» двум банкам, набирающим силу, где числился одним из учредителей. Именно отсюда шла немалая копейка, позволявшая ему преподносить себя состоятельным прожигателем жизни.
Майор Усольцев знал и о том, что таганская братва отстегивала из собственного «общака» Беку неплохие деньги в обмен на то, что на воровских сходах он будет поддерживать их интересы. В большие дела Джамал не влезал, н слову своему не изменял, и таганские всегда могли рассчитывать на его голос.
Усольцев увидел Джамала Бекирова сразу, едва переступил порог ресторана. Он сидел за одним из столиков у самого окна в компании трех приятелей. Стол был накрыт скромно: несколько салатиков, у двоих по куску ветчины. В центре красовалась бутылка вина, по наклейке, похоже, французское «Шардонэ». Майор приблизился к столу и проговорил:
— Вы Джамал Бекиров? Мне бы хотелось с вами поговорить… наедине.
Взгляды мужчин обратились в сторону Усольцева почти одновременно. На их суровых лицах появилось любопытство. Темноволосый парень, сидящий по правую руку от Бека, молча взглянул на хозяина. В глазах, слегка раскосых по-восточному, вопрос: «Этого нахала застрелять в зале или все-таки дождаться, когда он выйдет на улицу?»
— В чем дело, дорогой, — голос Бека прозвучал на редкость дружелюбно, — у меня нет секретов от моих друзей.
— Я майор Усольцев. Разговор конфиденциальный. Я бы очень не хотел еще чьих-нибудь ушей.
Бек слегка качнул головой, и мужчины мгновенно поднялись и расположились за соседним столиком.
— Уважают, — произнес майор, усаживаясь на освободившийся стул.
— У нас так принято, — усмехнулся Бек и по-деловому, давая понять, что относится к тем людям, которые ценят свое время, сказал:
— Так в чем дело, майор, кажется, я не при делах.
Усольцев чуть улыбнулся:
— Буду краток. Вы знаете такого человека, как Иван Степанович Федосеев?
— Ах, вот оно что, — лицо Бека приняло настороженное выражение. — Кто же не знает Батяню. Так в чем, собственно, дело?
— У нас есть информация, что вы были с ним приятелями.
Бек посмотрел на соседний столик, за которым сидела его пристяжь.
Ребята были молодые, едва ли не в три раза младше своего наставника, для них он был если не пророком, то уж апостолом — это точно! Интересно, что бы они сказали, если бы услышали подобные высказывания?
— Заключенный никогда не может быть приятелем вертухая.
Говорил Бек четко, выговаривая каждое слово, слушая его, очень хотелось верить.
В душе у майора что-то шевельнулось, кажется, он попал под гипноз его черных глаз и, стараясь преодолеть наваждение, продолжил дальше:
— Нам известно, что он регулярно получал от вас деньги во время службы в колонии. У нас имеются свидетели, показания…
— Если вам все известно, тогда зачем вам я? Вы что, хотите посадить его за решетку? Тогда вам нужно будет сажать половину персонала в каждой колонии, а может быть, и всех! Зарплаты у них небольшие, и ни один контролер никогда не откажется от денег, которые всего лишь, за мелкую услугу в два раза покрывают его месячный оклад. Здесь претензии не ко мне, гражданин начальник систему нужно менять. И чем раньше вы это сделаете, тем лучше. А потом, чего вы прицепились к Бате, он выработан, он шлак, ему на погост скоро отправляться.
Ловить нужно тех, кто действительно хапал по-крупному, ничего не стыдясь.
— Возможно, — неопределенно протянул Усольцев. -А встречаться с ним после зоны вам доводилось?
— Гражданин начальник, я из понятливых, что ты вокруг да около ходишь, говори, что сказать хотел, — слегка раздраженно произнес Бек.
— Но сначала ты должен мне пообещать, что наш разговор не выйдет дальше этих стен.
— Держать перед ментом слово западло… Но хорошо. Сукой буду! Тебе достаточно?
— Вполне.
Парни за соседним столиком делали вид, что заняты собственной беседой, но время от времени кто-нибудь из них бросал настороженный взгляд в сторону опера.