Сан Саныч мог бы сойти за свойского парня, которого во время хмельного застолья можно запросто хлопнуть по плечу, если бы не его взгляд — холодный, недоверчивый, все подмечающий.
Даже полковник Крылов в его присутствии чувствовал себя неуютно и напоминал робкую гимназистку под пристальным оком классной дамы.
— Ну, так я тебя слушаю, — дружелюбно поинтересовался Сан Саныч. Таким же тоном заплечных дел мастер интересуется у своей жертвы: «А удобно ли лежит головушка на жесткой колоде?»
— Я хочу, чтобы Матвея перевели в другое место. Сан Саныч улыбнулся широко, доверительно.
— А его и переведут. На остров Огненный, знаешь такой? Там и будет содержаться твой приятель. Вышка у нас отменена. Место там очень тихое, спокойное. Прекрасная экология, здоровый климат. Благодать, как раз для него!
Полковник Крылов сохранял серьезность, всем своим видом демонстрируя, что он не самая значительная фигура в этих стенах. И забежал в пустую квартиру лишь для того, чтобы прибрать со стола и проветрить помещение.
— Я не буду ничего делать, пока его не переведут! — жестко сказал Захар, стараясь не смотреть на Сан Саныча.
— Хм… Вижу, что Геннадий Васильевич не преувеличивал. Парень ты действительно очень упрямый. А ты знаешь, что после окончания нашего разговора тебе не нужно будет подавать прошение об отставке… и ближайшие пять лет тебе придется провести в ином качестве.
— Я готов к любому исходу.
— Вот что значит молодость, — не то осудил, не то похвалил Сан Саныч. — И все-таки мне кажется, ты недооцениваешь всю серьезность ситуации. Я не гарантирую, что ты попадешь в мснтовскую зону. Тебя бросят в самую обыкновенную, где легавых не любят. Ну а как зэки жалуют легавых, рассказывать, думаю, не нужно… Если тебя не убьют и тебе, скажем так, повезет, то ты опустишься на самое дно лагерной лестницы. Ты перестанешь называться человеком и превратишься в отхожее место для людских надобностей, в кусок живого мяса. И попробуй возмутиться, тебя тут же прирежут. Если и пожалеют, то только потому, что в землю приходится закапывать не человека, а дыру. А кишка твоя, извини меня за выражение, будет шириной с водосточную трубу. Тебя привлекает такая перспектива… быть отхожим местом? Извини, другого варианта предложить тебе не могу. — Он виновато развел руки, как бы сочувствуя Захару. — Теперь ты тоже будешь говорить, что готов к такому исходу? Или ты надеешься на помощь своего дружбана? Не по-мо-жет! Даже если ты с ним встретишься в одном лагере, он не пожелает к тебе подойти. И самое большее, на что ты сможешь рассчитывать с его стороны, так это на жалкие объедки с его стола. Как какая-то собака! Ну, теперь скажи мне, тебя устраивает такая перспектива? — Захар молчал. — Или ты будешь мне твердить по-прежнему, что он твой друг и ты не можешь его оставить? Я слушаю тебя.
— Я не могу, — через силу выдавил Захар.
— Ладно, хорошо. — Сан Саныч поднялся. На столе лежал обыкновенный полиэтиленовый пакет с какими-то легкомысленными надписями и полустертой физиономией подзабытой отечественной рок-звезды. Он вытащил из него небольшую кожаную папку и положил на стол. — Знаешь, что здесь такое?
— Нет.
— Ну что ж, придется тебя просветить. Это твое досье. Ты не удивлен?
Вижу, что нет. Не правда ли, пухловатое? Знаешь, о чем это говорит? О том, что ты ведешь слишком энергичный образ жизни. Девочки и игра в карты в твоем деле не самые скверные пороки. Люди у нас служат по тридцать лет, но на них мы собрали материал куда меньший, чем на тебя. Мне даже не нужно будет особенно напрягаться, чтобы отправить тебя на расправу к зэкам, просто вытащить из твоего дела пару грешков и передать их в прокуратуру. Я не из тех людей, кто очень долго уговаривает, у каждого из нас свои дела, какие-то карьерные амбиции… Поверь, мы выкрутимся, придумаем что-нибудь похитрее, но тебя придется изъять из механизма, как винт, у которого сорвалась резьба… В нашем деле подобное встречается… Что ж поделаешь. Это тоже предусмотрено статистикой. Человек не вечен, он способен ломаться…, Итак, на размышление я тебе даю десять секунд, у меня уже нет аргументов, чтобы убедить тебя. — Сан Саныч положил ладонь на пухлую папку и, стараясь поймать убегающий взгляд Захара, принялся считать, добавляя в голос напористые интонации:
— Раз… два… три… четыре… пять… — Захар сидел неподвижно, уперев прямой взгляд в щербину на полу. Глупо было сомневаться в том, что Сан Саныч поступит как-то иначе. Он был добротным коленвалом, приводящим в движение весь механизм. И способен был работать без сбоя до полного стирания подшипников.
— Я еще не все сказал.
— Ну, говори… готов тебя послушать, — где-то даже не без сожаления произнес Сан Саныч.
Захар поднял голову и смело посмотрел в его глаза.
— Я обязан Матвею собственной судьбой… Это не он должен был сесть тогда в тюрьму, а я… Так получилось. Я тогда собирался уходить в армию… через неделю. Ну, хотелось как-то ребят угостить. Сами понимаете, какие там у нас деньги, у пацанов-то!.. Ну, разве что в карты выиграешь или продашь что-нибудь. Вот я и решил из нашего магазина несколько бутылок водки прихватить. Пролез через окно, положил в сумку водку и вышел. А утром Матвея забрали. Я в его рубашке был, вот сторож по этой рубашке и указал на него. Я хотел уже сам милиции сдаться, но Матвей мне запретил. Говорит, сразу двоих посадят. А потом, и срок ему обещали небольшой… условный. А дали три года общего режима! На зоне он уже раскрутился. Вот я ему долг до сих пор и отдаю…
Не могу я так подло с ним поступить!
— Невеселую ты мне историю рассказал, прямо скажу. В душе так и защипало. — Сан Саныч усмехался. Вот только в голосе произошли едва заметные перемены, похоже, что он начинал сочувствовать всерьез. — Парень ты совестливый, а это уже само по себе неплохо. Да и Матвей, вижу, человек что надо. Мне бы его в свою организацию, — пошутил Сан Саныч. Полковник сделал вид, что по достоинству оценил шутку коллеги, хмуро улыбнувшись. — Так что будем делать, Геннадий Васильевич? — посмотрел Сан Саныч на полковника.
Крылов вздохнул:
— Мути в голове у него много… Это точно! Ему еще аттестацию проходить, и неизвестно, как там дальше сложится, но парень он в целом надежный. Это проверено не однажды. И если есть возможность помочь по вашему ведомству Тихоне, то почему бы этого не сделать? В конце концов, если что не так сложится, так мы можем его обратно в кутузку запрятать.
В управлении никто не знал, какое отношение Сан Саныч имеет к предстоящей операции. О нем вообще мало было известно. Он был глухо закрыт, как сейф швейцарского банка. Правда, поговаривали, что он является одним из лучших специалистов по внедрению. И будто бы однажды ему пришлось вытатуировать на пальцах перстни, чтобы рассеять подозрения блатных. Как бы там ни было, но грубоватые язвинки от вытравливания наколок на руках остались.
Сан Саныч задумался.
— Это твое последнее слово? — посмотрел он на Захара. Еще секунда — и Сан Саныч продолжит прерванный счет.