Стась вновь мягко захватил ее руку. Нежное прикосновение было приятно. Она уже давно обратила внимание на его бережное обращение с ней. Даже кружевное белье он стягивал с таким изяществом, будто не раздевал ее, а, наоборот, обряжал в самые изысканные одежды. От его поцелуя всегда было так же хорошо, как от глотка холодной воды в сильную жару.
Подошел официант, на подносе в небольшом ведерке, заполненном колотым льдом, он принес бутылку «Мондоро».
— Пожалуйста, Станислав Владиленович.
— На вот, возьми за работу, — небрежно бросил Стась на поднос пять стодолларовых купюр. На лице официанта отобразился самый настоящий испуг. Он в растерянности завертел головой, пытаясь найти в посетителях бара поддержку, и заговорил сдавленным голосом:
— Да вы что, Станислав Владиленович, вы же наш гость, как же я посмею.
— Вот видишь, силком приходится всовывать, — печально пожаловался Куликов. — А так не берут. Надоело мне с ними ссориться, везде одно и то же. Ну чего заартачился? — чуть повысил голос Стась. — Бери, кому сказано! А то ведь я и в самом деле могу обидеться.
Фраза была произнесена с самым доброжелательным видом, Стась даже ободряюще улыбнулся и движением пальца придвинул охапку долларов еще ближе.
Официанта будто хватил столбняк, с минуту он стоял неподвижно, с нелепой гримасой, отдаленно напоминавшей улыбку, застывшей на его враз побледневшем лице. А потом осторожно, будто доллары таили в себе нешуточную опасность, потянулся за деньгами. Сейчас официант напоминал испорченную деревянную игрушку, настолько его движения выглядели нескладными. Казалось, еще мгновение, и послышится неприятный скрежет. Официант неряшливо собрал доллары в горсть и, виновато улыбнувшись, попятился от стола.
— Ну, что ты теперь скажешь? — повернулся Стась к Ольге, которая невозмутимо потягивала коктейль из высокого бокала. — Похож я на бандита?
Девушка повела хрупким плечиком и озадаченно произнесла:
— Как-то все это странно получилось… У меня такое ощущение, будто он готов был лучше отдать собственные деньги, чем брать их у тебя. Ну если ты не бандит, тогда кто же?
— Я просто уважаемый человек, которого многие знают.
— А может, ты «крыша» этого заведения? — продолжала допытываться Ольга.
Куликов очень серьезно посмотрел на подругу.
— О! Ты задаешь слишком много вопросов. Откуда ты знаешь такие слова, детка?
— Все-таки я не первый день живу в этом мире, мой дорогой, — проворковала девушка и прижалась к его плечу ласковой доброй кошечкой.
— Ты часом не работаешь в милиции?
— А что, похоже?
— Просто мне вспомнился один мой знакомый опер, который любил задавать неприятные вопросы.
— И чем же закончились его расспросы? — полюбопытствовала Ольга.
— Для него очень печально: привязали к его ногам камень в два пуда весом и отправили поплавать по Москве-реке.
Глаза Куликова не выражали ничего — обыкновенные стекляшки, в которых невозможно рассмотреть даже собственного отражения. По коже пробежали противные мурашки, словно на мгновение Ольга окунулась в ледяную прорубь. Она едва сдержалась, чтобы не вырваться из его жарких объятий.
— Ты это серьезно?
Взгляд Стася, еще секунду назад непроницаемый и холодный, неожиданно потеплел, а в самых уголках глаз проступила влага, напомнив первый весенний ручеек, пробившийся из-под снега.
Нечто подобное случается у любящих мужчин, созерцающих предмет своего обожания.
— Девочка, как ты еще наивна, но именно такой ты мне и нравишься больше всего. Неужели я так похож на злодея?
— Нет, но…
— Вот и славно, а теперь потихонечку встаем и уходим.
— А как же бутылка шампанского?
— Мы возьмем ее с собой.
— Что-то я не могу подняться, от выпитого вина у меня ослабли ноги. Ты бы сумел донести меня до машины?
Ольге шло даже легкое лукавство. Стась вспомнил, что никогда не носил женщин дальше постели, а здесь предстоял более сложный путь — идти придется между столиками, огибая по сложной траектории небольшой бассейн в самом центре зала. И со всех концов бара, пораженные чудачеством одного из самых уважаемых людей района, на него будут пялиться завсегдатаи заведения. И, отбросив последние сомнения, Куликов бережно поднял Ольгу и понес к выходу. Стась неожиданно ощутил прилив нежности — так доверчиво прижиматься могут только маленькие дети и любимые женщины.
— Кажется, мы оставили бутылку шампанского, — игриво прошептала в ухо подруга.
— Я никогда не возвращаюсь, — так же тихо ответил Стась. — Это очень плохая примета, к тому же ты покрепче любого шампанского.
Подоспевший официант, стараясь не смотреть в лицо Куликову, распахнул перед ним дверь и еще некоторое время в ступоре глядел, как тот преодолевал высокие ступени. *** Ольга была из тех женщин, с которыми тратить время на разговоры было большим преступлением. Они созданы для того, чтобы с их точеных форм ваяли скульптуры, а в перерывах между созданием бессмертных шедевров тискали на широких королевских кроватях.
Стась видел ее красивое и белое, словно итальянский мрамор, тело, но поделать с собой ничего не мог. Сексуальный марафон почти в три с половиной часа отнял у него все силы. Пошевелив рукой, он натолкнулся кончиками пальцев на прохладное бедро Ольги. Слегка погладил. Нет, бесполезно. Кроме осознания плотского желания, должна еще быть и почти звериная похоть, которая вырывает на брюках пуговицы и заставляет в неистовом возбуждении скидывать с женщины одеяло. Но самое большее, на что был способен в эту минуту Стась, так это перекатиться на бок и ткнуться губами в ее раскрасневшиеся щеки.
— В этот раз ты превзошла себя, — с чувством похвалил Куликов.
— Я стараюсь, — сдержанно произнесла Ольга. — Хочу тебе сказать откровенно, мне никогда не было так хорошо в постели. Не могла расслабиться, что ли.
— Жаль, что мы не встретились с тобой раньше, просто у тебя были плохие любовники.
Стас Куликов нашел в себе силы приподняться. Теперь он видел Ольгу всю, такую, как она есть: голая, бесстыжая, красивая. Стась знал, что минует пара часов, и он непременно найдет в себе силы для очередного сексуального подвига, но скорее всего будет поздно: девушка, подобно сказочной рыбке, махнет хвостиком и растает в неизвестности.
— Я очень люблю, когда ты меня разглядываешь голую, это меня очень сильно возбуждает, — призналась Ольга.
— Но боюсь, в данную минуту я способен только на созерцание.
— Стась, а ты помнишь, я тебе говорила про своего парня… Ну тот самый, моя первая любовь.
Куликов нежно провел ладонью по овалам подруги и почувствовал, как соски под его пальцами затвердели, налившись соком. Нехорошо доводить до экстаза женщину, оставаясь при этом совершенно бессильным.