Мама молчала, как будто парень обратился только ко мне.
– Можем, наверное, – неопределённо сказала я.
– Помните, у нас спектакль кто-то показывал на прошлом фестивале? – спросил парень, обращаясь к темноволосой тётеньке. – Кузнецова, кажется… «Сказки про вредин». Их ещё в журнале напечатали, «Семья и школа», помните?
Я ткнула маму в бок. Она ткнула меня. Класс. У неё последний шанс! Но и им она не желает воспользоваться. Предпочитает тонуть в гордом одиночестве. Не мама, а Ди Каприо из «Титаника».
– Да, – сказала девушка с косами, – это было неплохо. На выступлении Кузнецовой никто, конечно, в обморок от восторга не падал, но вроде дети слушали.
– Да в обморок никто никогда не падает, слава богу, – пробурчала тётенька в очках, – ещё не хватало «Скорую помощь» заставлять там дежурить, у меня и без того хлопот полон рот. Вы сможете театрализовать свои сказки?
Это вопрос к маме.
– Нет, – отвечает моя мамуля громко и чётко, – у меня голос не тот. И от волнения он пропадает. И вообще говорить на публику я не смогу.
– А вы сможете? – спросил парень, глядя на меня в упор.
– Я? – растерялась я.
– Ага!
И что же мне было отвечать? Я ведь говорила! Предупреждала! У меня такой характер: всегда отвечаю на вызов. Поэтому я не ответила ничего другого, кроме:
– Да. Я смогу.
– Прекрасно, – сказала тётенька в очках и склонилась над блокнотом в чёрном кожаном переплёте, – записываю вас в программу. Дань, тоже внеси сразу.
Парень кивнул и снова уткнулся в ноут.
– Гениально! – сказала толстушка-соседка. – А Андерсен и правда запарил. Отличный автор, философия, глубина. Но – запарил.
Она махнула рукой, и шампиньон наконец-то упал с куска пиццы. Плюмс – на юбку, шмяк – на пол. На юбке осталось жирное пятно.
Я не ощутила никакого злорадства. Я сидела, оглушенная новостью.
Я, человек закрытый, интраверт, человек, которого не интересует толпа, а увлекает только саморазвитие, далёкий от тщеславия, человек, у которого расписана каждая секунда свободного времени, буду показывать спектакль?! Кукольный? Детям?! В каком-то проходном зале! Они будут проходить мимо, есть мороженое (или что они там едят на книжных фестивалях? Сэндвичи в виде книжек? Шоколадных Гарри Поттеров?) и не слушать меня, а я буду пыжиться и писклявым голосом говорить за маминых мышей, которые только и делают, что дают друг другу по головам и обзываются?
Мне надо будет пищать?! Но я уже год как учу говорить себя только ровным голосом!
Я пыталась уложить все эти факты в голове и даже не заметила, как закончилась встреча. Все встали, начали прощаться, а я всё сидела. Внутри меня бушевал тайфун.
Я не шут гороховый! А мышей маминых я вообще презираю! Как вообще получилось, что я согласилась? Кто виноват? Этот ушастый «классный» парень? Да с какого я перепугу решила, что он классный? Какая молния ударила мне в голову?
А вон и он, лёгок на помине. Поднялся, потянулся. Глянул в чашку, допил остатки кофе. Поставил чашку с лёгким стуком на стол, задвинул стул, сунул ноут под мышку и прямиком ко мне. Инстинктивно я прижала руки к щекам, чтобы загородить их от него. Но потом всё же отпустила. Хочет смеяться надо мной – пожалуйста! Вот они, мои щёки, жёлтенькие, как лимончики. Хохочи, приятель! Он действительно улыбнулся и спросил:
– Ну как вы, довольны?
У него был такой издевательский тон, что я протянула руку к столу, чтобы взять вилку моей соседки-толстушки и… Эх, жаль, унесла вилку официантка, которая пришла собирать посуду.
– Очень довольна, – мрачно сказала я, вложив в свой ответ все эмоции по поводу его «помощи».
Да, я могла отказаться. Сказать, что ни я, ни мама не готовы изображать из себя шутов или мышей, чтобы повеселить деток на фестивале. Но тогда бы выходило, что мы зря притащились на эту встречу, а хоть какой-то результат – лучше, чем ноль. И ещё… я – не мама. С поражениями не мирюсь.
– Слушайте, – замялся он, – а вы… телефон свой не оставите?
Ах вот оно что! Наш герой сделал доброе дело и алчет награды! Что ж, сейчас он её получит.
– Зачем вам мой телефон? – спросила я, хлопая глазами и изображая полную дурёху. – Разве вы организатор?
– Нет, но я подумал, может, приглашу тебя на чашку кофе, чтобы обсудить…
– Извините, – отчеканила я, – во-первых, мы не переходили на «ты». Во-вторых, моё расписание настолько плотное, что я вряд ли втисну туда ваше любезное предложение. Всего хорошего!
Вежливо улыбнулась, схватила маму за рукав и потащила к выходу.
– Как всё прошло? – спросила бабушка, встречая нас в прихожей.
Я кивнула, мол, всё нормально. Пока мы шли домой, я усмирила тайфун внутри и немного успокоилась.
Проблема с выступлением висела надо мной, но, к счастью, её надо было решать не сейчас.
Я открыла сумку, чтобы убрать в неё ключи. Из сумки запахло кофе. Похоже, мы притащили запах с собой. Я поморщилась. Я не люблю кофе, а ещё не люблю посторонние запахи. Так что посторонний запах кофе для меня – двойная неприятность.
Мама с бабушкой смеются, что, будь моя воля, я бы поселилась в стерилизаторе, пила дистиллированную воду и спала бы в резиновых перчатках, но я правда люблю, чтобы от одежды пахло только стиральным порошком. Это ведь означает, что она чистая.
– Что-то вы не радостные, – заметила бабушка, переведя взгляд на маму.
Я с удивлением обернулась. Маме-то чего быть не радостной? За неё всё сделают чужими (моими!) руками, правда, непонятно, как.
– Ты с ним была очень резка, – заявила мама.
– С кем? – опешила я. – С этим парнем?
– Да. Ты могла бы ответить ему более вежливо. Всё-таки он нам помог.
– Его никто не просил – это раз. А во-вторых, мне надо было в благодарность выйти за него замуж?
– Ты всё утрируешь! – вскричала мама, которая никогда не утруждалась аутотренингами для сдерживания эмоций. – Зачем – замуж? Неужели нет более вежливой формы отказа? Можно было дать ему от ворот поворот, но другими словами!
– Это твоя работа – думать над другими словами и формами, ты у нас – сочинитель, – огрызнулась я, снимая пальто и принюхиваясь.
От пальто тоже пахло кофе. Странно, оно ведь висело в гардеробе. Может, вредина-гардеробщик отомстил мне за то, что я не пустила с ним маму, и обрызгал моё пальто кофейным освежителем воздуха?
– Нас зовут замуж? – переспросила бабушка.
– Вас обеих – точно не позовут, таких вредных и упрямых! – выпалила мама и скрылась в кухне.
– А ведь я собираюсь ей помогать с выступлением, – пробормотала я тихо.