– Так ты в городе одна?
– Нет, здесь мой брат Рид, и у меня есть кое-какие родственники.
Как он вежлив: расспрашивает о ее жизни, хотя ему не терпится узнать побольше о человеке, за которого его мать собирается замуж.
– Думаю, мистер Лейтон – хороший человек. Но все зависит от твоей матери. Верно? Судя по тому, что ты сказал, она не слишком умеет за себя постоять.
Трэвис ответил не сразу:
– Моя мать всегда была очень тихой и незаметной. Думаю, она поняла, что спорить с отцом – только делать хуже себе. Если она оставалась в тени, у него создавалась иллюзия полного контроля над ситуацией. Тогда ему не было нужды вновь укреплять свой авторитет.
– А ты? Как живешь ты?
Трэвис пытался переменить позу, но места не было.
– Я сейчас упаду с этой штуки. Твои ноги… не возражаешь?
Он поднял ее ноги и положил себе на колени.
Ким скорее бы умерла, чем запротестовала.
– Ой! Прости, но у тебя такие острые каблуки…
Ким молниеносно сбросила модные босоножки на высоких каблуках и снова положила ноги ему на колени. Казалось вполне естественным, что он стал массировать ее ступни. Ким поблагодарила Духов Спа за то, что только вчера сделала маникюр и педикюр. Пятки были гладкими, как стекло.
– Так на чем мы остановились? – спросил он.
– Э…
Ким никак не могла вспомнить. Ни один мужчина еще не массировал ей ступни.
– Да, ты спрашивала о моей жизни. Правда в том, что ты все изменила.
– Я?
– Я рос не как другие дети. У нас большой дом на ста акрах в северной части штата Нью-Йорк. Дом был выстроен нуворишем в середине прошлого века и стал свидетельством его алчности. Очень высокие потолки и куча панелей темного дерева. Все это прекрасно подошло отцу. Мы жили там в окружении десятков слуг, и все стали для нас родными. Мы почти не видели отца, но его присутствие чувствовалось всегда.
Большие пальцы Трэвиса ласкали левую ступню. А когда проникли между ее пальцами, она почти перестала понимать, что он говорит.
– До того лета, когда отец полетел в Токио, а мать привезла меня в Эдилин, я понятия не имел, что живу иначе, чем другие люди. Ты научила меня жить, как все остальные, и я всегда буду благодарен тебе за это.
– Думаю, ты все это придумал. Трэвис, а где ты выучился этому?
– В Таиланде, думаю. Или в Индии. Где-то там. Тебе нравится?
– Если я потеряю сознание от экстаза, не обращай на меня внимания.
– Но мы этого не допустим, верно? – усмехнулся он и поудобнее уложил ее ноги. – Расскажи еще о Джо Лейтоне.
Ким разочарованно вздохнула, потому что он решительно прекратил массаж, но села прямее.
– Ну что сказать? Джесса много раз жаловалась на отца, но очень его любит. Я точно знаю, что она – свет его жизни. Когда Джесса была моложе, он требовал, чтобы дочь каждую минуту была рядом. Вернувшись из колледжа после первого курса, она должна была умолять отца разрешить пожить у нас хотя бы две недели. И мистер Лейтон лично допрашивал каждого мужчину, на которого Джесса взглянула хоть раз. Она говорит, что Тристан – тот, кто стал ее мужем, – заплатил выкуп за невесту, подарив ее отцу помещение.
– Для метизного магазина?
– Да.
– И магазин уже открылся?
– Нет. Там многое нужно переделать, вернее, перестроить. Друзья мистера Лейтона приехали из Нью-Джерси, чтобы ему помочь. Он и Джесса здорово поскандалили. Она все твердила, что в Вирджинии полно хороших строителей. Но он и слушать не хотел.
– Похоже, он из тех, кто всегда стремится настоять на своем, – нахмурился Трэвис. – Мой отец тоже из таких. Должен в любой ситуации взять верх.
– Думаешь, твоя мать сказала мистеру Лейтону да, потому что… потому что его поведение ей уже знакомо?
– Именно этого я и боюсь. Хотелось бы увидеть их вместе… но только если он не будет знать, кто я.
– Ты прав. Если тебя представят, как сына Люси, мистер Лейтон мгновенно превратится в пай-мальчика. И ты уж точно не узнаешь ничего близкого к правде.
Она вскинула голову.
– А твоя мать согласится…
– Не говорить ему, кто я? Я сам себя об этом спрашиваю. Не знаю. Я постепенно понимаю, насколько непредсказуемы женщины. Мать может рассмеяться и согласиться или рассердиться и спросить, как я смею думать, что разбираюсь в людях лучше, чем она.
Ким невольно рассмеялась.
– Я как будто слышу мистера Спока!
– Это кто-то из Эдилина?
– Нет. Из телесериала. Поколения моих родителей. Ты часто находишь какие-то пропущенные звенья в своем образовании?
– Целые десятилетия, – искренне признался он. – Люди иногда ссылаются на вещи, о которых я в жизни не слышал. Приходится смотреть на окружающих, чтобы знать, смеяться или нет. Однако я научился никогда не спрашивать, что они имеют в виду. Иначе прослывешь кем-то вроде инопланетянина.
Ким рассмеялась, больше потому, что сделала бы то же самое.
– Меня можешь спрашивать о чем угодно, и я постараюсь ответить.
– Ловлю на слове.
Он помедлил.
– Тогда скажи: доктор Спок и мистер Спок – один и тот же человек?
– Нет, совсем нет. У моего па есть DVD с сериями «Звездного пути», я тебе дам посмотреть.
– Мне бы очень хотелось, – ответил Трэвис, подавляя зевок. – Прости, но я очень устал. Я должен был приехать днем, чтобы сразу поговорить с мамой, но отец потребовал от меня сделать кое-что, и выехал я поздно.
Ким развернулась и спустила ноги на пол.
– Ты ел? И где остановился?
– Если в Эдилине нет отеля и ресторана, открытого… сколько сейчас, девять тридцать? – придется ехать в Вильямсбург.
Ким решила не слишком долго задумываться, прежде чем ответить:
– У меня есть гостевой домик и набитый едой холодильник. Конечно, это всего лишь крошечный домик у бассейна, который прежние владельцы обставили для визитов сына. Тот останавливался в домике, когда приезжал погостить. Едва я купила дом, мой брат Рид решил перебраться в домик, но он оказался слишком мал. Тогда он занял бывшую квартиру Колина – это здешний шериф, – но терпеть ее не может. Хотя Колин ее тоже терпеть не мог.
Она замолчала, чтобы не показаться полной дурой.
– Буду счастлив принять предложение, – тихо ответил Трэвис. – Что же до ужина, я бы повел тебя в ресторан, но…
– О, мы сворачиваем наши тротуары в девять.
– С каких это пор у вас есть тротуары?
– Я ранена в самое сердце! У нас уже три года, как есть тротуары! В следующем году на улицах поставят электрические фонари.