Моя ладонь сжалась в тугой комок. Я даже не сознавала, что делаю, пока Кэм не просунул свои пальцы в мой кулак, побуждая меня расслабить руку. Его большой палец ласково погладил следы там, где ногти впились в кожу.
— Я почти боюсь спрашивать об этом, но… Почему она оказалась у тебя?
Я ощутила его колебания, и мое сердце автоматически отправило жалобу в виде «бум-бум-бум» по грудной клетке.
— Кэм?
Он повернулся и прижался губами к моему лбу, дыша мной. Потом, оторвавшись, тихо ответил:
— Она пришла поздно, очень расстроенная и немножко пьяная. Я впустил ее. А она набросилась на меня.
Решение было принято. Я ее ненавижу.
— Я ее оттолкнул, сказал, что между нами ничего не может быть и я думаю, что лучше ей уйти, но она разревелась, и я почувствовал себя последним уродом. Я не смог взять и выгнать ее.
Я сглотнула сквозь комок в горле:
— Она все еще влюблена в тебя?
— Она меня совсем не знает, — несколько раздраженно ответил он.
— Я так понимаю, это «да».
— Мы сидели и говорили, целую вечность, ходя по кругу, пока она не начала трезветь и не попросилась в душ и переночевать. К тому времени мы вернулись к той же странице, мне ее стало жалко, так что я согласился.
Не сразу, но я спросила:
— На той же странице?
Кэм неуверенно отодвинулся от меня, но только чтобы взглянуть в глаза. Его осунувшееся лицо было самым красивым, что я когда-либо видела, и боль в груди — боль за него — усилилась. Я подняла взгляд от мягкого чувственного изгиба его верхней губы к глазам, и у меня перехватило дыхание от выражения его лица.
Оно было беззащитным, болезненным и искренним…
Кэм открывался мне и мучился из-за меня.
— Я сказал ей то, что должен был сказать тебе сто лет назад. — Он положил большую ладонь на мою шею и притянул меня ближе к себе. — Я никогда не встречал человека такой храбрости и силы, как ты. Я никогда не встречал женщины столь скромной, столь доброй и самоотверженной. Ты самая настоящая леди. — Его губы чуть приподнялись в уголках. — А еще ты умная, страстная, веселая и возбуждающая, у меня просто крышу сносит от тебя. С одного взгляда я захотел тебя так, как никого прежде. Я захотел узнать тебя поближе. А когда узнал — когда я стоял на кухне, а ты попросила не убивать паука и сказала, что, если мы убиваем кого-то только потому, что боимся, это плохо говорит о нас как виде, — я понял. Я понял, что никогда не встречу никого столь же красивого, человечного и решительного. Я уже давно знаю, что люблю тебя, Джо. И должен был давно сказать тебе.
Слезы потекли по моим щекам, и большой палец Кэма очень постарался поймать их все. Мой подбородок дрогнул, когда я спросила:
— А почему не сказал?
Он вздернул бровь:
— Возможно, по той же причине, по которой ты не сказала мне. — Он наклонился и запечатлел на моих губах очень осторожный и нежный поцелуй, а затем, отодвинувшись, продолжил: — На прошлой неделе в субботу мы встретились с Блэр, и я надолго замолчал, так?
— Да, и?
— Это было не из-за Блэр, детка, — из-за тебя. Из-за нас.
— Я не понимаю.
Рука Кэма скользнула по моей. Костяшки пальцев поглаживали мою кожу умиротворяющими кругами.
— Когда мы столкнулись с Блэр, это стало для меня шоком, это было так странно. Когда мы с ней встречались, я думал, что влюблен в нее. Мы были вместе три года, и я страшно переживал, когда это закончилось. Но, стоя там и глядя на нее, я не чувствовал ничего, кроме отстраненной симпатии. Не было ни боли, ни любви, ничего такого, только дружеская радость от встречи. — Его глаза потемнели. — Пока мы стояли там, я застрял в мысленной картине… Представил, как я иду по Принцесс-стрит через десять лет под ручку с какой-нибудь безликой женщиной и натыкаюсь на тебя, когда ты уже не моя. Ведь все в конце концов уходят, так я полагал. — Он фыркнул от чего-то, похожего на горечь, и крепче обнял меня. — Мне это прямо-таки крышу снесло. Думаю, я был влюблен в тебя с того момента на кухне, но в ту субботу впервые осознал, насколько безумно влюблен. Что я чувствую к тебе… — Кэм шумно втянул воздух, и я обнаружила, что тянусь ладонью к его лицу, а сердце мое колотится, когда я смотрю на этого человека — сильного, независимого мужчину, которого обуревают такие чувства… чувства ко мне. — Это поглощает меня целиком, — выдохнул он, снова прижавшись ко мне лбом. — Почти мучительно. Как-то слишком. Это… я даже не могу описать, но быть с тобой так… Во мне все время держится такое напряжение, такая… постоянная тяга, отчаянность… Ты как будто клеймо, выжженное на мне, или что-то в этом роде. И оно постоянно о себе напоминает.
— Знаю, — ласково прошептала я, и слезы покатились быстрее. — Знаю. Я тоже это чувствую.
— Но ты никогда мне этого не говорила, — заметил он чуть резковато. — Ты всегда прятала часть себя от меня, и я не знал. Я не мог понять, чувствуешь ли ты то же самое. Поэтому я напился в субботу вечером. Поэтому Нейт пришел наутро поговорить со мной. Он убедил меня, что ты чувствуешь так же.
— Как он это сделал?
— Я спросил его мнение о тебе, и он сказал: «Тебе не о чем беспокоиться, дружище. Эта девушка думает, что ты «самое оно», а я бы не стал говорить, если бы так не считал».
Мне вдруг припомнилось поведение Кэма после ухода Нейта. В нем как будто рычаг переключили. Исчез молчаливый, погруженный в свои мысли мрачный человек из предыдущего вечера. А на его месте появился знойный соблазнитель.
Жесткий секс на столе… Тогда это показалось мне заявлением прав. Теперь я не сомневалась, что была близка к истине.
Облегчение, сильнейшее облегчение охватило меня, и я уронила голову на его теплую грудь.
— Ты это и сказал Блэр? — прошептала я.
— Я сказал ей, что влюблен в тебя и сомневаюсь, что возобновить нашу дружбу — это хорошая идея. — (Еще одна слезинка упала и растеклась по его коже.) — Надеюсь, это слезы счастья.
Теперь я разрыдалась, колодец эмоций внутри меня не мог столько вместить, особенно после того, через что я прошла.
— Я люблю тебя, — плакала я, крепче обнимая его. — Так сильно, что иногда убить тебя хочется, — призналась я сквозь всхлипывания.
Кэм мягко рассмеялся:
— Это чувство уж точно взаимно, детка.
— Так что теперь? — шмыгнула носом я.
— Теперь? Я буду страдать от мучительного ожидания, пока заживут эти ребра, чтобы вести себя с тобой обычным гнусным образом и показать тебе, насколько я тебя, блин, все-таки люблю.
Я усмехнулась сквозь слезы:
— Разделяю твою боль.
Кэм фыркнул в ответ.
Мы полежали так еще немного, а потом я отодвинулась, чтобы взглянуть в его чудесное лицо.