— Вот как! — Перегудов нахмурился. — Значит, где-то здесь и надо искать убийцу. Звони прямо сейчас в отдел кадров. Узнавай про этого Кулемина. Что хочешь делай… Хочешь, скажи, что дядя прилетел, ищет билетик в эконом-класс…
Сабуров уже набирал номер. Его разговор со служащим аэропорта занял не более минуты.
— Виктор Алексеевич! Кажется, мы близки к разгадке, — торжествующе воскликнул стажер. — Кулемин тоже работал в этой авиакомпании. И тоже был уволен две недели назад!..
* * *
На этот раз кроме Саранцева в служебном кабинете райотдела присутствовал еще один человек. Он расположился немного в стороне и молча стоял, опершись о подоконник. Вошедшие Валентина с отцом сели напротив Саранцева. Некоторое время в кабинете висела напряженная тишина. Сотрудник милиции методично перелистывал бумаги с собственными записями, сделанными вчера в момент подачи заявления. Лицо у Саранцева было мрачным и отекшим от недосыпа. Заниматься какими-либо следственными вопросами ему совсем не хотелось. Но дело повесили именно на него, как на человека, принявшего от пострадавшей стороны заявление.
Елизаров пристально наблюдал за сотрудником милиции, и с каждым мгновением атмосфера в кабинете нравилась ему все меньше и меньше. Он и сам не мог объяснить почему. Просто нечто такое чувствовалось. В воздухе витало непонятное напряжение. Беспокоило Владислава и присутствие человека возле окна. Кто он такой? И если его присутствие так уж необходимо, то почему он так старательно делает вид, будто его здесь ничто не интересует?
Валентина сидела, потупив взгляд. Кошмарные видения уже исчезли, но сказать, что она полностью приняла ситуацию такой, какая она есть, было нельзя. Девушка словно замкнулась внутри себя. Ни разговаривать, ни уж тем более отвечать на какие-либо вопросы, связанные с происшедшим, ей совершенно не хотелось.
— Дело у нас с вами получается весьма туманное, — Саранцев наконец оторвался от бумаг и вскинул голову. При этом он смотрел не на Валентину, а на ее отца. — Много темных пятен и вообще…
Елизаров перебил его на полуслове. Резко подавшись вперед, так, что стул под ним угрожающе скрипнул, Владислав уперся кулаками в край столешницы.
— Какие еще темные пятна? — напористо спросил он. — Вы это о чем?
Саранцев замялся.
— Ну, как вам объяснить, Владислав Всеволодович… Вы только, пожалуйста, не нервничайте и оценивайте ситуацию адекватно. Хорошо?
— Я постараюсь.
— В любом случае поймите, я свою работу знаю гораздо лучше, чем вы. Дело в том, что доказать факт изнасилования как таковой всегда проблематично…
— Не понял, — бросил сквозь зубы Елизаров.
Валентина подняла голову.
Саранцев помусолил кончик ручки, немного повертел ее между пальцами и отложил в сторону. Сцепил руки в замок и откинулся на спинку стула, словно для того, чтобы по возможности быть подальше от Елизарова.
— Я не хочу никого чернить или наговаривать на кого-то. Боже упаси! Но нужны доказательства не физического проникновения как такового, — он быстро покосился на Валентину и тут же перевел взгляд на Елизарова. — А доказательства того, что данный половой акт производился без единодушного согласия сторон. Вы понимаете, о чем я?
Кровь ударила Елизарову в голову. Он живо уловил, к чему клонит сотрудник райотдела, и его первым импульсивным порывом было броситься на наглеца и от души врезать тому по его отекшей, заспанной физиономии. Однако Владислав предпочел сдержаться. Стиснул кулаки, но остался сидеть в прежней позе.
— Вы хотите сказать, что моя дочь сама согласилась на контакт с четырьмя отморозками?
— Что? — вскинулась Валентина.
Саранцев и Елизаров переглянулись. Мужчина, стоявший у окна, тоже обернулся и осуждающе покачал головой. Владислав шумно перевел дыхание, а затем спокойно сказал, обращаясь непосредственно к дочери:
— Валюша, ты можешь подождать меня в коридоре? Я немного поговорю с ребятами и…
— Нет. Папа…
— Валя, я прошу тебя. Пожалуйста.
Она неохотно подчинилась. Медленно поднялась со своего места и двинулась к выходу. Когда дверь за ней закрылась, Елизаров вновь повернулся к Саранцеву:
— Так вы хотели сказать именно это?
Саранцев не сразу нашелся с ответом, но ему на помощь неожиданно пришел второй мужчина.
— Позвольте мне объяснить вам, Владислав Всеволодович… — предложил он, отойдя от окна и останавливаясь рядом со стулом, на котором минуту назад сидела Валентина.
— А вы кто такой? — не слишком дружелюбно поинтересовался Елизаров.
Мужчина продемонстрировал свое удостоверение в раскрытом виде.
— Майор Винскайтес. Управление по борьбе с организованной преступностью, — солидно представился он и тут же вернулся к теме разговора: — Мы не хотим сказать, что у нас нет желания помочь вам и вашей дочери, Владислав Всеволодович. Напротив, я уверен, что подонков, которые сделали такое с Валентиной, нужно стрелять на месте. Но! — Винскайтес поднял вверх указательный палец. — Наша несовершенная система предлагает их судить. А чтобы судить, нужны доказательства.
— Какие, к черту, доказательства? — Елизаров и сам не заметил, как сорвался на крик. — О чем вы толкуете?
— По словам Валентины, — невозмутимо продолжил Винскайтес, — на ту самую дачу, где это случилось, она отправилась добровольно. Ее никто не принуждал. Так? Человек, с которым она поехала, — ее возлюбленный…
— Да не был он ее возлюбленным! То есть я хочу сказать, что между ними не было ничего такого…
— Это только по ее словам, — тактично ввернул Саранцев.
— Я верю дочери! — Елизаров вскочил на ноги.
Винскайтес стоял рядом с ним, не меняя позы. Его нисколько не смутил ни грозный вид Владислава, ни его порывистое движение, ни сжатые кулаки. Он неторопливо пригладил волосы.
— Мы тоже ей верим, Владислав Всеволодович, — его голос сохранял прежние интонации. — Но вы, видимо, не слышали меня. Я говорил вам о доказательствах. Слова вашей дочери для суда доказательством не будут. И не только касаемо ее прежних отношений с этим Егором Старцевым. Сам факт изнасилования тоже подтверждается исключительно ее показаниями. И ничем больше. Как на этом можно построить процесс? Я понимаю, что вы человек, в этих вопросах несведущий, а потому я и пытаюсь сейчас втолковать вам…
Елизаров отмахнулся от слов майора, как от назойливой мухи. Для него уже стало совершенно понятным, что ничего больше они с Валентиной тут не добьются. За исключением того, что ее имя не раз еще вываляют в грязи. А этого ни ему, ни тем более Вале совершенно не хотелось.
— Я все понял, — скупо сказал Владислав. — Вы не будете против, если я поговорю с дочерью?
— Разумеется, нет, — Винскайтес отступил, пропуская Елизарова к выходу из кабинета.