— Без проблем.
Поднимаясь с кресла, Лерайский вдруг заметил, как сильно у него дрожат руки. Он поспешил сунуть их в карманы брюк и быстрым шагом направился к выходу из дежурки. Мысленно он уже представил себе предстоящий маршрут. Спуститься вниз, пересечь зал ожиданий и нырнуть в кафетерий. Зина уже отлично его знала. Лишних вопросов не последует, да и трепаться она не будет. Он примет сто грамм и тут же вернется обратно. Совсем другим человеком…
Хлопнула дверь, Кулемин бросил на монитор лишь беглый взгляд, убедился, что все в порядке, и вновь вернулся к кроссворду. Свободной от карандаша рукой он подхватил со столика чашку чая и приблизил ее к губам. Отпил. Следующий вопрос, который привлек его внимание, звучал так: «Синоним слова „Правосудие“». Кулемин провел карандашом по клеткам и насчитал их аж тринадцать штук. Призадумался. Барабанивший по стеклам дежурки дождь не давал возможности сосредоточиться. Высокий лоб Дениса Кулемина прорезала длинная продольная морщина. Правосудие… Правосудие…
На пульте заморгала красная лампочка вызова, но Кулемин не сразу обратил на нее внимание. Вновь почесал карандашом в затылке и вскинул глаза к потолку. Характерный писк сигнала тревоги привлек его внимание. Денис даже подпрыгнул в кресле и с испугом уставился на пульт. Лампочка вызова мигала как сумасшедшая.
— Какого черта?..
Кулемин потянулся к лежащим рядом с креслом Лерайского наушникам, локтем задел чашку, и содержимое выплеснулось на пульт. Кулемин витиевато выругался. Наушники упали на пол. Лампочка продолжала мигать в унисон тревожному попискиванию.
— Ну, началось! Кому так неймется?
Кулемин нагнулся, поднял с пола наушники и одной рукой нацепил их на голову.
— Диспетчер слушает…
— Вы что там, уснули, что ли, мудаки?! — раздался резкий гортанный голос.
— А кто это говорит? — Кулемин буквально задохнулся от накатившей на него волны гнева.
— Диспетчерская база военно-воздушных сил, — представился невидимый собеседник, и интонации его голоса не стали при этом мягче или доброжелательнее. — Полковник Рокотов. Мы потеряли связь с самолетом. По нашим расчетам, он должен двигаться в вашем направлении. У вас что, радар не работает?
— Работает…
Кулемин только сейчас поднял глаза на расположенный перед ним экран и остолбенел. Лицо его моментально залилось мертвенной бледностью. Глаза невольно полезли из орбит. Пульсирующая точка стартовавшего полчаса назад лайнера двигалась в заданном направлении, а навстречу ей шла еще одна, которой прежде не было, да и быть тут не должно. Она тоже пульсировала, но в отличие от лайнера не красным, а ярко-зеленым цветом. И скорость у этой точки была гораздо выше. С каждой секундой зеленая точка подходила все ближе и ближе к красной. Кулемин почувствовал, как на лбу у него выступают крупные капли холодного пота, но, как ни старался, заставить себя пошевелиться он не мог. Он даже не сразу понял, что его невидимый оппонент продолжает орать в наушник и большая часть его слов — нецензурная брань.
— Ты там пьяный, что ли, сука?! Я кого спрашиваю?!
— Да… Я… Я вижу самолет… — Кулемин не узнал собственного голоса.
В ответ прозвучал отборный поток брани, и лишь после этого военный диспетчер выпалил:
— Да что мне толку от того, что ты его видишь, раздолбай ты эдакий? Ты слышал, что я тебе сказал? Это военный самолет. Он сбился с курса, и мы утратили с ним связь. Вы можете связаться с ним?
— Я не… Я не знаю. Попробуем… Но он… Он идет лоб в лоб с пассажирским лайнером… В одном коридоре. Установление связи займет время, а скорость вашего самолета настолько высока, что…
— Я знаю, какая у него скорость, — гнев собеседника смешался с волнением. — Но ты же диспетчер, мудила! Или нет? Свяжись сначала со своим лайнером и скажи, чтобы он немедленно сместился в соседний коридор. Убери его, мать твою! Потом установи связь с военным самолетом и посади его.
— Я не успею…
Кулемин наконец вышел из ступора. Подавшись вперед, он первым делом увеличил картинку на экране и, используя мониторную сетку, прикинул расстояние от пассажирского лайнера до военного самолета. Результаты его не сильно порадовали. Он потянулся к пульту управления. Капли пролитого чая скатились с панели и упали ему на брюки.
— Ты что там, один?! — гаркнул голос в наушниках.
— Нет, мы… То есть сейчас я один. Да.
— Вызови лайнер…
— Да отвяжись ты! — Кулемин переключил сначала один тумблер на пульте, затем другой, и голос в наушнике исчез. Вместо него появился оглушающий треск. Денис понизил микшер и поспешно скороговоркой заговорил: — Борт семьсот сорок три! Борт семьсот сорок три! Вас вызывает аэропорт. Повторяю. Борт семьсот сорок три!..
— В чем дело?
Чья-то рука легла Кулемину на плечо, и он подпрыгнул в кресле от неожиданности. Резко повернул голову. Это был Лерайский. Он не смотрел на напарника. Его взгляд был устремлен на экран монитора с увеличенным изображением.
— Что это за хрень, Дэн?!
— Военный самолет! — Кулемин повел носом и поморщился. — Черт! Ты бухать ходил, что ли?
— Какое это сейчас имеет значение? — Чувство свободы от накопившихся проблем, еще секунду назад поселившееся в душе Лерайского, улетучилось как по мановению волшебной палочки. Он тяжело плюхнулся в соседнее кресло и машинально скинул пиджак. — Откуда взялся военный самолет?
— Черти занесли, — огрызнулся Кулемин и снова предпринял попытку установить связь с пассажирским лайнером. — Борт семьсот сорок три! Борт семьсот сорок три!.. Почему нет связи, Влад? Одни шумы…
Лерайский защелкал тумблерами на пульте, то и дело бросая тревожные взгляды на экран монитора.
— Откуда эта моча? — он нервно потер пальцы. — Ты ссал на пульт, что ли?
— Я пролил чай…
— Придурок!
— Случайно. Когда зазвучала тревога…
— Дай мне наушники! — Лерайский почти сорвал их с головы напарника и нацепил себе на макушку. — Увеличь изображение… Аэропорт вызывает борт семьсот сорок три! Отзовитесь!..
Ответом ему послужил точно такой же треск, какой слышал Кулемин. Изображение на экране увеличилось, и у Лерайского буквально отпала челюсть. Расстояние между лайнером и стремительно несущимся в его направлении военным самолетом было уже критическим. Даже если им удастся связаться хотя бы с одним из экипажей прямо сейчас, избежать столкновения будет крайне трудно.
— Борт семьсот сорок три!..
Лерайский сбросил наушники на плечи и в отчаянии стукнул кулаком по пульту управления. Вспыхнула еще одна лампочка, а писк перешел в непрекращающийся протяжный вой. Кулемин схватился руками за голову и запустил пальцы в густую шевелюру. Он чувствовал, как к горлу подкатывает предательский комок. Пот катился по его лицу, застилая глаза.