— Полноте вам! — отмахнулся Чертанов. — Вы преувеличиваете. Кстати, эти исследования проводились в вашем институте. Не хотите же вы сказать, что кто-то подменил результаты! Вы лучше почитайте дальше.
Дмитрий Степанович вновь углубился в чтение.
— Вы провели токсикологические тесты? — поднял взгляд Шатров.
— Да, Дмитрий Степанович. Что вы скажете о них?
— Этот анализ лишь подтверждает результаты электроэнцефалографии. Здесь показано повышенное содержание свинца и кадмия. Вы знаете, что это означает?
Чертанов пожал плечами:
— В общих чертах.
— Люди, у которых обнаруживается повышенное содержание свинца и кадмия, склонны к патологической жестокости. Иначе говоря, здесь нарисован идеальный портрет убийцы! Что хотите со мной делайте, но я ни за что не поверю в то, что человек, с которым мы разговаривали, убийца!
— Та-ак, — Чертанов глубоко задумался. — Что же тогда получается. Значит, по-вашему, он все-таки не убивал?
— Получается, что так.
— А как же все эти анализы?
— Их могли просто подменить. Они ведь проходили через регистратуру, а доступ к ней имеется у многих. Сами по себе они не являются какой-то ценностью.
— Возможно. Что ж, ничего более не остается, как побеседовать с ним еще раз! Пойдемте… Что же вы сидите? — поторопил Чертанов.
* * *
Антон почувствовал немалое облегчение, когда Чертанов с Шатровым наконец ушли. Чертанов, в силу какой-то своей врожденной интуиции, топтался у самых уязвимых мест, и одно время Антону даже казалось, что сейчас его вранье рухнет под натиском неопровержимых доказательств и правда выйдет на свет. Однако ничего подобного не произошло, потоптавшись у опасной черты, Чертанов неожиданно отступил. Влияние Великого Магистра в стенах Бутырки ослабевало, и если Антон пролежит в лазарете хотя бы пару дней, то сумеет освободиться от его чар.
В палату вошел дежурный по этажу и, обратившись к сержанту, уныло сидящему на стуле, сказал:
— Зайди к заместителю начальника по оперативной части, он что-то хотел узнать у тебя.
— А этот как же? — показал сержант на Антона.
— Да никуда он не денется! — махнул рукой прапорщик. — Пошевеливайся!
Сержант вскочил и, поправляя на ходу китель, направился к двери. Антон вдруг почувствовал себя неуютно. Коридорный уверенно шагнул к его кровати и, протянув плотный жесткий конверт, небрежно сказал:
— Это тебе передали!
— Что здесь? — удивился Антон.
Прапорщик уже направился к двери. Повернувшись, он небрежно обронил:
— А мне-то откуда знать? Вскроешь, узнаешь.
Дверь неслышно закрылась. Антон не сразу распечатал конверт, кожей ощущая таящуюся в нем опасность. Прощупав плотную бумагу, он убедился, что в конверте лежал какой-то узкий предмет, а еще сложенный лист бумаги. Терять было нечего! Отринув последние сомнения, Антон уверенно надорвал край конверта и, к своему удивлению, вытащил из него обыкновенный шелковый шнур. Хм… К чему бы это? Сунув пальцы внутрь конверта, он извлек из него плотный лист бумаги, на котором была нарисована корона, в которую ударяет молния. По углам картона были проставлены три точки. Содержание послания Антон понял мгновенно.
Великий Магистр еще раз доказал, что он всемогущ и от его пристального взгляда не способна укрыться ни одна божья тварь.
Вот оно, значит, как получается. Скоренько! Антон был разочарован. Он-то надеялся, что еще послужит Великому Магистру, но рисунок обрубил последнюю нить, связывающую его с прошлой жизнью. Он вдруг осознал, что еще не готов к уходу. Антон нервно проглотил слюну, как будто шелковый шнур уже стянул его горло.
Приказу Магистра могло помешать возвращение сержанта. Неожиданно в коридоре гулко зазвучал чей-то быстрый размеренный шаг. Антон с надеждой повернулся к двери. Не замедляя шагов, человек прошел мимо двери, и уже через несколько секунд его удаляющиеся шаги раздавались в конце коридора.
Рассчитывать больше не на что. Интуиция подсказывала Антону, что сержант отлучился не случайно.
Взяв шнур, Антон намотал его на спинку кровати, крепко дернул, проверяя на прочность. Приготовления закончены. Повернувшись на бок, он невольно скорчился от боли — внутри нестерпимо заболело, словно кто-то пошуровал в животе раскаленным железом. Приподняв одеяло, Антон увидел, как через бинты проступила кровь. «Разошлись швы, — догадался он. — Впрочем, теперь уже все равно!»
Он сунул голову в петлю и свесился с кровати.
Шелковый тонкий шнур мгновенно врезался в горло и перекрыл дыхание. Белый свет расплылся цветами радуги, а потом его закрыла тьма.
* * *
Как выяснилось, попасть в Бутырскую тюрьму труднее, чем выйти из нее. Прежний пропуск уже не действовал, а потому предстояло позаботиться о новом. И только после звонка к полковнику Крылову в бесчувственных лицах надзирателей обнаружились слабые признаки вежливости, и после положенных процедур с оформлением пропуска они вновь попали на охраняемую территорию.
Поднявшись на этаж, где размещалась палата Антона, Чертанов с Шатровым сообразили, что здесь было что-то не так. В коридорах энергично сновали офицеры из оперативной части. А из палаты в растерянной задумчивости вышел Радик Ахметович, хозяин Бутырки. Дверь палаты была распахнута настежь, чего прежде случиться не могло.
— Что стряслось? — спросил Чертанов, поздоровавшись с офицерами.
— Взгляни, — кивнул один из них в сторону палаты.
Чертанов, увлекая за собой Шатрова, вошел в палату и от неприятного зрелища невольно поморщился. На металлической спинке кровати висело безвольное тело Антона, тонкий шелковый шнур, безжалостно врезавшись в кожу, казалось, рассекал его шею. На полу натекла лужица крови. С чего бы это? Ах да, разошлись швы, вот и кровь.
Повернувшись, Михаил встретился взглядом с хозяином Бутырки.
— Он должен был кричать, когда переворачивался. Или, во всяком случае, громко стонать. Неужели никто не слышал? А потом, ведь здесь находился сержант. Куда же он смотрел?
Хозяин Бутырки чувствовал себя виноватым.
— Криков никаких не было. А то, что касается сержанта, то он сказал, что его вызвали к дежурному офицеру. Так что с этим делом еще предстоит серьезно разбираться.
Внимание Чертанова привлек листок плотной бумаги, который лежал под рукой покойного, словно тот не желал расставаться с ним даже после смерти.
Чертанов бережно вытащил бумагу. Нахмурившись, Михаил несколько секунд разглядывал рисунок, после чего, повернувшись к Шатрову, спросил:
— Не хотите ли взглянуть?
И протянул лист, на котором была нарисована корона, в которую ударила молния. По краям рисунка, будто бы очерчивая контур, обыкновенной шариковой ручкой были проставлены три точки.